Методисты, чтобы доказать иллюзорность слов Луки, приводят стихи, которые читает Актер. Григорий Наумович обратился к первоисточнику – стихотворению Беранже в переводе Курочкина – и привел финальные строки, которые Горький цитировать не стал: «В Новый мир по безвестным дорогам // Плыл безумец навстречу мечте, // И безумец висел на кресте, // И безумца мы назвали Богом!» Ответ, достойный романтика-шестидесятника. Во-первых, уже потому, что Григорий Наумович всем сердцем разделял мысль, утверждаемую в этих стихах. А во-вторых, потому, что находчиво предъявил последний, самый главный аргумент: кто теперь посмеет обвинять Луку?
Г. Н. Яковлев, как и другие представители его поколения, обладал чувством обостренной ответственности за судьбы страны. Вот почему еще он так отстаивал «поэта и гражданина» Н. А. Некрасова («Ему судьба готовила путь славный, имя громкое…»). Ему близки мысли и чувства Некрасова, который считал долгом каждого порядочного, интеллигентного человека бороться с косностью и равнодушием в обществе и мучился, когда трусость и стремление к комфорту побеждали. Григорий Наумович обратил внимание на поистине удивительное стихотворение Некрасова, написанное как будто кем-то из рефлектирующих шестидесятников в середине XX века.
Так, благодаря классику середины 19 века, учитель XXI века говорит с учениками о том, что волнует его поколение, – об активной гражданственности – и побуждает ребят задуматься о собственной жизненной позиции.
Статьи Г. Н. Яковлева вызывали живой интерес не только учителей, но и критиков. Так, известный литературовед, профессор РГГУ Г. А. Белая включила фрагменты его статьи в свою последнюю монографию. Мнение Г. Н. Яковлева о «Двенадцати» представлено во всех изданиях учебника-практикума «Русская литература XX века».
Читаешь статьи Григория Наумовича – и испытываешь радость. От того, что правда есть и есть люди, эту правду бесстрашно отстаивающие. К тому же язык статей – прекрасный. Живой, свободный, вдохновенный, эмоционально-плотный, энергичный, временами звенящий от гнева и сочувствия и – полный любви. Может быть, полемический накал статей Г. Н. Яковлева кому-то покажется излишним. Но это свойство шестидесятников – отстаивать свою точку зрения эмоционально, без оглядки вкладывая в это все душевные силы.
Григорий Наумович понял, что, тенденциозно используя классическую литературу, комментируя ее в соответствии с идеологическими соображениями, власть тем самым оправдывает собственную тиранию и утверждает право на убийство «ради высоких целей». В школьную программу включались произведения, в которых жестокость выглядела вдохновенной, а убийство порой было чуть ли не эстетичным. Сам стиль произведений, талантливый, самобытный, опасно очаровывал и убеждал читателя в том, что подлость можно оправдать высшими устремлениями. Убийство Тарасом Бульбой сына, убийство раненого партизана Фролова в «Разгроме», убийство Катьки в «Двенадцати» – такая выстраивается жутковатая цепочка. Григорий Наумович призывал иметь свое мнение, чтобы не стать жертвой навязчивого идеологического зомбирования.