Недаром усмехался... Но главное: капитан не только уважал - любил своего командира дивизии, а так перед ним опозорился!
Герцог тем временем уже просил, чуть ли не требовал, чтобы ему показали летчика, который его сбил. Он убежден, что с ним дрался гроссмейстер! Только настоящий л е т ч и к мог не попасться в хитрую ловушку. ..
Тут Бахтин с удовольствием уловил новый оттенок в ответе командующего. Приказав по радио разыскать в диспетчерских журналах дивизий фамилии тех, кто вел бой, генерал сказал жестко:
- Напрасно думаете, Герцог, что ваше широко известное имя дает вам особые права. Помните, вы здесьвоеннопленный.
И опять Бахтин изумился: выходило, что "герцог" - не титул, а фамилия немецкого аса! Да еще и многим знакомая... Правда, эта новость не приоткрывала завесы над тайной русской речи немца. Пожалуй, наоборот только затемняла ее...
Однако найти того, кто сбил Герцога, оказалось не просто. Донесения от полков еще не поступали. Ждать их пришлось бы не меньше получаса. Удалось лишь выяснить: все воздушные бои велись летчиками дивизии, в которой служил Бахтин.
Может быть, генералам и самим хотелось поговорить с победителем Герцога? Во всяком случае, командующий решил заехать вместе с пленным в штадив. Ведь к моменту их приезда должны вернуться на свои аэродромы истребители, а вслед поступят и донесения из полков...
Бахтин первым примчался в штаб дивизии. Должен был сдать разведотделу пленку. И сразу узнал, что в трех донесениях сказано: "Вел бой, результатов не наблюдал". Но лишь у капитана Лаврова обнаружен солидный расход боеприпасов. К тому же известно: Лавров командовал шестью "яками" резерва, которые атаковали "мессеров", подбивших нашего бомбардировщика. Взвесив все это, начальник Штаба вызвал капитана Лаврова в штадив. И тот уже несся сюда на таком же, как у Бахтина, трофейном мотоцикле.
Тут вбежал техник пo связи, заорал с ходу:
- Есть! Нашел в записях радиопереговоров! Лейтенант Тарасенко в семь двенадцать крикнул: "Семнадцатый сбил "месса"! Подтверждаю!"
Все знали: семнадцатый - номер на хвосте лавровскою "яка". Теперь отпадали последние сомнения - Володя одолел лучшего немецкого аса!
И конечно, именно в эту минуту ввалился виновник торжества. Он, оказывается, в горячке боя не расслышал подтверждения Тарасенко. Да и сам не заметил, куда делся "месс".
- Вроде бы чуял, что на этот раз ему крепко попало... Но чутье и обмануть может, - смущенно отвечал Володя на упреки окружающих в чрезмерной скромности. Кажется, даже чувствовал себя виноватым: задал штабным офицерам столько лишней работы...
Наконец в штадив вошли генералы. За ними адъютант и шофер командующего ввели пленного.
И Герцог мгновенно просиял, узнав, что сбит Героем Советского Союза капитаном Лавровым. С лица блистательного спортсмена стерлись всякие следы невозмутимости. Самодовольно улыбаясь, Герцог спросил Володю:
- Почему после второй атаки вы не пошли за мной мелким виражом - не повторили мой маневр? Ведь я подставил хвост...
Усмешка Герцога показалась Бахтину снисходительной. Побежденный в воздухе, уж не собирается ли он взять реванш на словах?
А Володя, конечно, не мог не удивиться русской речи немца. Однако виду нс подал. Отбил спокойно:
- Видел, что не достану, но могу потерять выбор следующего маневра. Жертву и в шахматах не всякий примет.
- Разве вы не боялись потерять меня из виду?
- Нет, - -все так же ровно отвечал Володя. - Я сделал боевой разворот с большим креном - не переставал наблюдать за вами, а заодно выскочил выше вас.
Теперь пришла его очередь усмехнуться. Но Володя только добавил холодно:
- Вот и смог успешно атаковать.
Тут уж Герцог погасил свою улыбочку. Противники еще продолжали разбирать подробности боя. Их ладони летали по воздуху, как бы повторяя подлинные эволюции "яка" и "месса". Однако немец больше не пытался вставать в позу экзаменатора. И, покидая штадив вслед за командующим, выглядел невесело. Может быть, только теперь по-настоящему почувствовал себя военнопленным?
Вдогонку ему радиотехник бросил довольно громко:
- Немецкого-то аса и с неба ссадили, и спеси лишили!
Конечно, все засмеялись. Наверно, у некоторых сложилось впечатление: капитан Лавров так же легко победил Герцога в воздухе, как в словесно-жестикуляционном турнире - здесь, у них на глазах.
Только сам Володя не спешил принять торжественно-победный вид. Даже немного смущенно спросил комдива:
- Что это, товарищ генерал, крестник-то мой так ловко по-русски? На власовца не похож, гонора больно много...
Генерал улыбнулся было, но ответил серьезно:
- Нет, Герцог - прибалтийский немец. С детства говорит по-русски получил образование в одной из рижских гимназий. Правда, после революции родители увезли его в Германию. Однако лет через десять-двенадцать Герцог был прислан в Липецкую летную школу для усовершенствования. Опять у нас учился. Конечно, пока Гитлер не пришел к власти...
Бахтин знал: и комдив, и командующий тоже кончали Липецкую школу возможно, в одно время с этим спортсменом, а потом в Испании с ним дрались - давнее знакомство.
- Разрешите вернуться в полк? - спросил Володя.
- Да, конечно, вы оба свободны... - Генерал отвечал рассеянно. Видно, прошлое не сразу и нелегко отпускало от себя.
Капитаны вышли во двор. Вдруг Володя заговорил тихо:
- Знаешь, Ленька, этот немец мне куда труднее других достался. Попортил крови... Выходит, сами себе на шею его учили...
- Зато сами и отучили, - отшутился Бахтин где-то слышанными или читанными словами.
А лет через пятнадцать - двадцать после окончания войны Леонид Сергеевич Бахтин разговорился как-то в поезде с соседом по купе-оказалось, воевали на одном участке фронта. Сосед не был летчиком1, однако служил в авиачастях. И Леонид Сергеевич рассказал ему о блистательном спортсмене. Сосед слушал внимательно и отозвался живо:
- Да, интересно, я ведь не знал, как Герцога в плен брали.
- Значит, вообще-то слыхали о нем?
- Конечно. До вас разве не дошло, что с ним потом было?
- Нет. Севастополь освободили через несколько дней, и наша дивизия сразу перебазировалась под Житомир.
- Ну а мне по роду моей службы пришлось заняться делом этого Герцога вскоре после окончания войны. Поступило на него заявление: один пленный молодой летчик сообщил, что летом сорок первого Герцог учил их "действиям по наземным целям". Они тогда наступали через Белоруссию. Герцог выбирал глухие лесные деревни. И сначала бил зажигательными по соломенным крышам. А когда из горящих изб выбегали люди - по живым мишеням тренировался. Или штурмовал обозы с эвакуированными, расстреливал с воздуха женщин, стариков, детей...
"Я спортсмен, а не бандит", - вспомнилось Бахтину.
1965