Подобно полярнику, летчику, циркачу, отдает дань суевериям и альпинист. Вот так и Миша ужас до чего не любил распространяться загодя о задуманном восхождении. Впрочем, как и десяток, как и сотню лет назад, и нынче уходит сван на охоту молча. («Упаси его святой Джраг, услышит Дали, покарает хвастуна».)
Лишь после «Зеркала» и показал Минан общую тетрадь, и в ней не только вычерчен, рассчитан до метра весь маршрут. Его наметка чем-то напоминала боевую диспозицию. «На участке 19 могут быть камнепады, на участке 26 после снегопада лавины». И здесь же указаны все выступающие над стеной «бараньи лбы», под которыми можно укрыться в случае чего.
Минан изучал и продумывал поведение Ушбы даже по ночам, когда замирают стекающие с нее бесчисленные потоки и недвижны скованные холодом ночи камнепады.
- Сколько же пролежал ты в спальном мешке на виду Ушбы, Миша?
- Не считал, конечно, Евген Димитрич, сколько? Сколько надо, столько и лежал. Пройдусь биноклем по камням. Запишу, как ведут себя. И дальше биноклем шарю.
Человек в шапочке лыжника глядел на гору. Закутанная в покровы лунного света, облокотившаяся на подушки облаков гора - на него. Что был он перед ней?.. Ростом?.. Весом?.. Силой?.. Даже не титаном, подобным Амирану! Но у него было то, чего не имел одинокий богоборец. (В советском альпинизме, между прочим, одиночные восхождения осуждены раз и навсегда, не засчитываются. Этот спорт - дело артельное, товарищеское.)
Они и стартовали, как записал официальный судья при участниках - Бекну Виссарионович Хергиани, в час ночи. Хрустнули стеклянные льдинки меж камнями. Пунктир искорок по валунам отметил движение подкованных стальными триконями ног. Хергиани оглядел небо. Звезд много. И холод. Значит, ночь хорошая. И день будет тоже. А луна медленно перемещается по темной сфере.
В семь утра они извлекли из рюкзаков сагзали, так с давних времен зовется харч, что берет в дальнюю дорогу путник. «Вай ме, Джумбер, - воскликнул Михаил, глядя на самого молодого в команде, на Джумбера Кахи- ани, - не ешь мало, будешь слабый, не ешь много, будет ко сну клонить». - «Надо заполнить карбюратор по самую пробку, Минан. Иначе мотор не потянет». - И покосился на начиненные мясным фаршем хлебцы, орехи с медом лучшей в мире серой горной пчелы, телятину с духовитыми травками и соусом из кисловатого барбариса. «Такого в лучших домах отдыха не подают», - и сбросил с каменной полочки обглоданную косточку, и она полетела, нигде не зацепившись, и шлепнулась у самого подножья, понимать надо, - отвес, чистая вертикаль.
Солнце разбрызгивалось слепящим водопадом по темному граниту, и Миша пробормотал вполголоса: «Только бы ты, Веби, не подвел меня». (Древнесванское понятие слова «Вебиш» - «солнечный поток» - включает имя божества погоды - Веби.) Впрочем, не один год трубил Миша лаборантом Высокогорного геофизического института и своими глазами видел, как теперь без всякого Веби делает погоду и даже разгоняет тучи с неуспевшим родиться градом его односельчанин Володя Хоргуани под горластую команду профессора Гоги Сула- квелидзе.
Первый же день, первые участки - лед, трещины, скалы - показали, как хорошо спелась вся его шестерка, и не только на тренировочных восхождениях (Ушба южная, пик Щуровского) по чистым «Пять-бе», но и в таких, не предусмотренных методикой делах, как совместная перестройка дома, рубка и транспортировка пихты по крутым склонам, как охота в горах, не говоря уже о разработке на будущее напряжение всех фаланг пальцев рук и ног, всего корпуса.
И вечером шестого дня Миша смог облегченно вздохнуть, смог вздохнуть и записать в блокнот: «Выходим на предвершинный гребень. Это уже нормальный (Гм! Гм! - Е. С.) путь на Северную Ушбу. Длина участка двести метров. Рубим ступени. Крутизна 35°. Страховка через выступы на ледовых крючьях».
Только когда натянули палатку, он разрешил достать сигнальный пистолет. Четыре зеленые дуги ракет прочертили темное небо, шипя, недовольно фыркая, пытаясь заглушить «ваша!» («ура!») шестерых, осевших за эти дни напряжения голосов. «Вот мы и погляделись первыми в зеркало Ушбы, мужчины!»
Как бы утверждая силу молодого поколения горцев, задумывает Михаил Хергиани еще одно восхождение на Ушбу. «Ходили по два, по три. Пойдем большим коллективом». И оповестил по радио: «Объявляется запись всех желающих. Беру тех, кто сдаст для начала физнормати- вы». Словно бы не может расстаться с Ушбой сван. Будто привороженный ее властительницей - златокудрой Дали... Побывал на пиках Памира - и опять к «своей» Ушбе, показал свое искусство лазания на Балканах и массивах Уэльса - и опять к ней же.
Но теперь в ином качестве. (На территории Сванетии появился собственный альплагерь «Айлама».) И решил Михаил ознаменовать год тысяча девятьсот шестьдесят восьмой, юбилейный для всего комсомола, массовой альпиниадой. Где же? На Ушбе!
...Урочище Шихра под стеной уходящего на север Главного хребта. Палатки. Дымок костров. Скрежет напильников, затачивающих кошки. Озабоченно и деловито ходит от группы к группе высокий, несмотря на свою атлетичность (рост - 183, вес - 74), удивительно легкий в каждом движении альпинист в сдвинутом набекрень сером, плотно обтягивающем голову «паке». Шапочке сванов, которая напомнила русским путешественникам прошлого столетия шапки Улисса и его спутников.
Михаил Хергиани... Трижды восходил он до этого на Ушбу: от традиционных путей подъема до впервые пройденного его командой «Зеркала». Ученик художника и заслуженного тренера СССР Андрея Малеинова Миша обратил на себя внимание, еще когда парнишкой объявился в ущелье Адыр-Су. «Как никто, чувствует скалы, - определил опытным глазом Малеинов. - Прирожденный и исключительный альпинистский талант». Миша стал демонстратором при штатных инструкторах: те проводят занятия и объясняют по-русски, Хергиани показывает приемы и сам учится русскому. Было это лет двадцать назад. Когда он, как и все сваны, уверенно шел на любые скалы, но неизменно обходил лед.
А далее по нарастающей, от сванетских четырехты- сячников к шести- и семитысячникам Памира и Тянь- Шаня. К скальным стадионам Англии, где лорд Хант назовет его «Тигром Кавказа». (В Гималаях титулом «Тигр снегов» Ассоциация высотных шерпов официально нарекает своих земляков за победы над восьмитысячниками.) Он спал у родичей в дальнем селении Кала, когда деревенские ребята тихо приподняли одеяло и долго вглядывались в пальцы ноги. «В чем дело, кацо?» - «Ничего особенного, думаем, где же у тебя тигровые когти. Спи себе, дорогой!»
А разве сгладятся в благодарной памяти людской те горы, что не приносят ни чемпионских медалей, ни рекордов? Речь идет о спасательных работах...
Буран застал в горах трех туристов-студентов из Грозного: чеченца Шавала Дадаева, ингушку Раю Ужахову, русского Олега Булгакова. Последние капли жизни утекают из засыпанной палатки. Ее не смогли отыскать ни лесники, ни спасатели-туристы. В Терсколе директор Высокогорного геофизического института, профессор и альпинист Г. К. Сулаквелидзе спешно снаряжает двух своих лаборантов - Хергиани и его земляка, замечательного альпиниста из той же Сванетии Иосифа Кахиани.
...Белый покров затопил все ущелье. Не за что зацепиться глазу в этом мире слепящей белизны. Хергиани надолго ложится на снег, и только орлиное зрение горца может уловить дрожание воздуха в воздухе, теплого в морозном. Угасающего дыхания людей. И двое выручают троих, возвращают с того света. Где вы сейчас, Рая, Ша- вал, Олег, возвращенные к жизни сванами?..
А теперь снова Ушба. И с ним сорок пять. И он в ответе за каждого. Отвечает своей фамилией, званиями заслуженного мастера спорта (а получил он это звание в 1961 году как неоднократный чемпион страны по альпинизму и скалолазанию, как победитель многих международных соревнований) и мастера спорта международного класса.
А что прикажешь делать с тобой, почтенный Алмас- кир Квициани? Тебе же за семьдесят? Правда, ты исправно водишь туристов планового, сорок шестого маршрута - с ледника Корундаш до Южного приюта. Вспомни, как несколько лет назад ты тоже приходил ко мне, Алмаскир.