Турнир за турниром приносил новые успехи, слава ширилась, творческие и спортивные достижения выдающегося русского чемпиона все более поражали знатоков. Алехин добился всего, чего может добиться шахматист. Казалось, можно блаженствовать, отдыхать, все, о чем мечталось в окопе, на жесткой койке в госпитале в Тар- ноиоле, осуществилось.
Год сменялся годом, и тут и любители и шахматные знатоки начали замечать нечто странное: на «шахматном солнце» появились пятна. И особенно удивляло пренебрежение к элементам позиционной игры. Резко увеличилось количество ошибок в его партиях, что, естественно, снизило и результаты в турнирах. Пополз скоро подтвердившийся слушок - Алехин стал изрядно выпивать. Отыскивали и другие причины, некоторые пытались все объяснить семейными неурядицами - Алехин оставил Надю и женился на англичанке Грейс Висхар. Но вскоре убедились - не то: Грейс оказалась в общем- то покладистой супругой.
Зимой 1933 года в Москве и Ленинграде состоялся матч между новой шахматной звездой Михаилом Ботвинником и одним из сильнейших гроссмейстеров того времени чехом Сало Флором. Незадолго до отъезда Флора из Праги ему позвонил по телефону Алехин и попросил встретиться в одном кафе.
- Я тебя слушаю, - произнес всегда улыбавшийся Сало Флор, поздоровавшись со смущенным другом.
Алехин был явно в затруднении; запинаясь он спросил:
- Ты собираешься в советское представительство?
- Да.
- Не мог бы ты... если представится возможность... переговорить с посланником?
- О чем?
- Ну... насчет меня... Чтобы мне можно было поехать в Москву...
- А почему ты сам?.. Ты же его хорошо знаешь, играл с ним в турнире 1920 года в Москве.
- Понимаешь, поэтому и неудобно... Поговори...
Через пару дней гроссмейстеры вновь встретились в кафе.
- Ну как, говорил? - был первый вопрос Алехина.
- Да...
- И что?
- Он сказал, что сам этот вопрос решить не может... Нужно вести переговоры в Москве... Я обещал: поговорю с Крыленко...
Можно лишь представить, с каким нетерпением ждал Алехин возвращения Флора из Советского Союза.
- Говорил с Крыленко?
- Он сказал: пусть сначала напишет письмо в газеты с признанием своих ошибок...
- Как это можно?..
- Только после этого будут вести разговор о твоем приезде в Россию... Вот что: в начале будущего года в Москве будет проведен крупный международный турнир, я еще раз поговорю с Крыленко...
Пик шахматной славы был Алехиным в те дни уже перейден, мечтать о еще больших достижениях не приходилось. В то же время невольно перед чемпионом вставал вопрос: что принесли ему выдающиеся турнирные успехи, во что вылилась его безмерная шахматная популярность? Все та же неуверенность в завтрашнем дне, осточертевшая необходимость драться за каждые полочка в турнире. Как в ста1 чнной сказке - король на самом деле оказался голым...
«Ты говорил: нужна высокая цель, способная вдохновить, влить новые силы. В чем эта высокая цель, что вдохновляет тебя на творческие подвиги? Кому нужно твое искусство, твои красивые партии? Французам? Гм! Не нужны им ни шахматное творчество, ни ты сам».
В то же время каждый день приходили сообщения: есть на свете страна, где шахматы стали любимым искусством миллионов, где им отдают сцены крупнейших театров, о них говорят по радио, помещают огромные статьи в газетах и журналах. Здесь тщательно анализируют, глубоко изучают новые партии Алехина, причем делают это не единицы, а тысячи.
- Настоящее шахматное Эльдорадо! - с восхищением восклицают посетившие Россию Флор, Эйве и Ганс Кмох. - Отличная у вас родина! - сказал Алехину несколько раз бывавший в Москве Эммануил Ласкер.
«Написать письмо с признанием ошибок», - не раз повторял слова Флора русский чемпион, да так и не решался это сделать. Смелый и энергичный в шахматах, в жизни он порой был робок и непостоянен. Не стал писать в Москву в 1928 году, ждал и медлил сейчас. А тем временем все больше опускался, растрачивал на обидные мелочи свое удивительное шахматное дарование - бесконечные утомительные сеансы, сеансы... И с каждым днем чувствовал, что слабеет, теряет под ногами почву.