Можно себе представить, что творилось в тот день в Голландии - все, как один, желали успеха Эйве, хотя мало кто из голландцев верил в победу своего соотечественника, слишком уж велик был авторитет Алехина, умевшего как никто в мире играть решающие партии.
Верил в победу Эйве один лишь... Алехин. На последнюю партию он явился во фраке, в лакированных ботинках.
- Я надел этот фрак в честь доктора Эйве, - сообщил он удивленным голландским организаторам. И хотя он пытался победить, жертвовал пешки и вызывал обострения, это были действия обреченного - Эйве без труда ликвидировал все угрозы.
- Я предлагаю ничью? - произнес Эйве, хотя имел уже две лишние пешки. Алехин сначала отказался, затем принял предложение - у него уже не было в тот момент никаких шансов на выигрыш этой важнейшей партии. .
В тот же миг зал взорвался. В буре радостных криков, аплодисментов, была мигом забыта пресловутая голландская чопорность. Рослые голландцы, перепрыгивая через стулья, неслись к эстраде. Они обнимали, целовали нового шахматного чемпиона, подняли его на руки и понесли домой. Несколько раз за вечер появлялся Эйве на балконе дома, принимая приветствия тысяч амстердамцев. До глубокой ночи длилось всеобщее ликование маленькой Голландии.
Одинокий, забытый всеми в этой стране, в зале, где не было ни одного его сторонника, ни одного человека, пожелавшего ему успеха, Алехин долго сидел за шахмат- тттл.ут столиком, потом медленно побрел в отель, разрезая лакированными ботинками гладь дождевых луж. Достал из шкафа бутылку, но пить не хотелось. Долгой бессонной ночью обдумывал свое печальное будущее.
Утром ему позвонил Флор.
- Алло, доктор, - весело сказал Флор. - Едем в Москву. Я получил письмо, приглашают на турнир...
- Когда? - механически спросил Алехин.
- В мае. Будут играть Ласкер, Капабланка. Выслали приглашение тебе. Готовься.
Флор говорил так, будто не было ни матча с Эйве, ни этого позорного поражения.
- Спасибо, - произнес Алехин в трубку и надолго задумался. - Нет, - прошептал он наконец. - В Москву только чемпионом... Только чемпионом...
Следующие два года явились для Алехина периодом тяжелого испытания. Те, кто совсем недавно кричал о неповторимом шахматном мастерстве Алехина, теперь говорили прямо противоположное; только что называвшие гением, склонны были вовсе похоронить его как шахматного бойца. Статьи стали воспевать педантичность математика Эйве, провозглашать новую эру научных шахмат.
К тому же результаты теперь уже экс-чемпиона мира Алехина в турнирах резко снизились. Вместо первых призов - вторые, третьи, а в некоторых турнирах он занимал и шестое место. В сыгранных партиях не было прежнего блеска, но, главное - Алехин лишился присущей ему выдержки, пропала стабильность спортивных результатов. Не мудрено, что шахматный мир стал верить тем, кто считал шахматную звезду Алехина закатившейся.
Через два года после поражения Алехина состоялся матч-реванш Эйве - Алехин. Многих удивляло, почему так охотно согласился на это повторное единоборство голландец; разве не было у него примеров предшественников, много раз уклонявшихся от нежелательных встреч. Эйве хвалили за его спортивный характер: обещал играть матч-реванш через два года - играет его точно в срок.
На самом деле все объяснялось гораздо проще. Когда несколько лет спустя спросили Макса Эйве, почему он так охотно согласился на матч-реванш, тот ответил:
- Я просто считал, что легко выиграю во второй раз...
Затрудняло жизнь Алехину еще одно обстоятельство. Поздравление с годовщиной Октября, посланное в газету «Известия» и повторенное еще раз на следующий год, вызвало резкие нападки русских эмигрантов. На Алехина была написана басня, его имя склонялось в язвительных статьях. Теперь он был уже не шахматный король, а кто упустит случай бросить камень в свергнутого с трона, пусть даже шахматного.
Перед началом матч-реванша большинство шахматных знатоков заранее хоронило Алехина. Корону не вернет - таков был всеобщий приговор. Лишь один Ласкер продолжал его поддерживать. «После необходимого отдыха он даст миру много чудесных партий», - писал шахматный мудрец.
Игра Алехина в матч-реванше вновь вызвала удивление: Эйве был буквально сломлен, разгромлен уже на старте поединка. Причем Алехин превосходил его во всем: в дебюте, хотя для подготовки Эйве голландцы опять наняли много гроссмейстеров; в стратегической позиционной игре, но особенно в комбинационных, тактических осложнениях. Каждая партия матч-реванша - это поистине художественное произведение. Но особенно поражал аскетизм Алехина: не было не только ни рюмки водки или коньяка, выброшены были и сигареты.