Но Сергей Иванович мог научить их только тому, что знал сам. Он говорил весомым властным голосом, убеждал более словами, чем примером, но голос голосом, а нужны же и знания. Его знания были ограниченны. О физическом воспитании он прочел у философа Джона Локка, который, как известно, посвятил целую книгу формированию юных английских джентльменов. До революции в России была популярна немецкая система физического развития Мюллера. У Мюллера Сергей Иванович тоже кое-что позаимствовал. Но ни Локк, ни Мюллер никак не были рассчитаны на российскую деревеньку после семнадцатого года, а про отечественных специалистов - профессоре Лесгафте, например, - старший брат никогда и не слыхивал. Цели своей он все же достиг - Георгий и Серафим стали здоровыми, крепкими, выносливыми, но чему учить их дальше, Сергей Иванович не знал...
Время шло. Уже на третьем году после революции в Москве состоялись спортивные соревнования двадцати городов республики. В 1922 году 200 легкоатлетов встретились на чемпионате РСФСР. В 1928-м состоялась Всесоюзная олимпиада - 7000 участников, а между тем совсем рядом, в каких-нибудь тридцати-сорока километрах от открывшегося стадиона «Динамо», зимой и летом купались и бегали два парня, взрослели и не делали ни одной попытки хотя бы прийти посмотреть соревнования.
Все складывалось так, что Георгий с Серафимом должны были бы пойти по стопам старшего брата и в выборе своего будущего. Сергей Иванович организовал клуб в Зеленовке, потом работал массовиком на фабрике имени Володарского, наконец, уехал в Москву, где устроился на заводе инструктором физкультуры.
Тот же путь избрал Георгий Знаменский. В 1925 году его приняли на «Володарку» массовиком. И он сразу нашел себя. Вот как рассказывает о том периоде бывшая работница фабрики П. В. Наумычева:
«Помню, днем он ходил всегда в простеньком физкультурном костюме, ну а вечером накидывал пиджачок - коротенький такой, с одеждой ох плохо было. Я была в активе, комсомолка, ведала ссудной кассой, все его дела происходили у меня на глазах. Делал он все: и стенгазету выпускал, и плакаты, и кружки самодеятельные организовывал, и спектакли, и игры всякие, и футбол, и танцы. С утра до ночи по фабрике снует. А на фабрике все больше мы, девушки, работали - «девочки», как нас называли, и каждая, бывало, после работы домой, в деревню торопится, к хозяйству. Директор выйдет: «Что же, - говорит, - они у тебя все разбежались?» А Жора спокойно: «Ничего, - говорит, - придут». И верно: коров подоят, огороды польют, и вот одна за другой прибегают. Темно уж, а у нас возле фабрики самое веселье. Те, которые при хозяине работали, говорили, что прежде такого не знавали».
Но Серафим в организаторы не годился, хотя работал тут же, каменщиком на строительстве плотины.
Он постоянно пребывал в каких-то размышлениях, и, о чем ему мечталось, можно только предполагать, исходя из некоторых его поступков.
Плотина. Жара. Голые по пояс каменщики, черные и запыленные, укладывают камни. Наступает время перекура, все усаживаются, Серафим продолжает таскать камни. Конечно, насмешки. Он терпит-терпит, а потом уйдет. И все молча.
Многим, конечно, было невдомек, что он придерживается своих спортивных принципов. Но сказать, объяснить себя Серафим никогда не мог решиться.
Конец рабочего дня. Он искупается и идет в фабричную библиотеку. Читает, ни с кем не заговаривая, часто отводя глаза в сторону и задумываясь. А Георгий в это время «работает» с массами.
(Уже после смерти Серафима Георгий говорил жене, что многое из того, что он, Георгий, воспринимал не более чем факт, для его брата становилось объектом долгих размышлений. Когда студентами они держали в руках один и тот же учебник, раскрытый в одном и том же месте, Георгий успевал прочесть страницу, а Серафим - несколько строк.)
Прибегал Георгий или кто-то от Георгия: «Айда в футбол играть!» Серафим шел. Играя, оживлялся, но в игре никогда не спорил, а если спор возникал, то молча ждал, пока игра не продолжится. «Ну а ты что скажешь?» - обращались к нему. «Давайте играть, - отвечал он, - а то скоро темно». Он как бы считал, что нарушение правил есть дело совести нарушителя. Слова тут не нужны.
В жизни и спорте Георгий и Серафим образовали пару, которая у летчиков, например, называется «ведущий» и «ведомый». Сперва ведущим был Георгий. «Работа на фабрике - рабфак - образование и профессия инструктора физкультуры» - эта программа шла от него (а еще раньше, как мы знаем, от Сергея). Серафим послушно ее принял.
Но выбор вида спорта, в котором они позже прославились, сделал Серафим.