Но как только я вступила на остров, начались одни неприятности. До Курессаре от пристани сорок километров. Машин пет. Решила идти пешком, ждать попутную не было смысла. Уже по дороге меня догнал военный. Пошел рядом, взял у меня чемодан. Я даже для приличия не сопротивлялась. Очень устала. Разговор не клеился. Шли молча, я только старалась не отставать от старшины. Искоса поглядывала на него. Хотела понять, ради чего он несет мой чемодан. Ведь мог же пройти мимо, кто я ему? А вот не прошел. Теплое чувство благодарности к этому незнакомому человеку захлестнуло меня. Как хорошо встретить доброго, отзывчивого человека. И самой хочется быть лучше.
В городе меня ждали новые неприятности. Мастерские разрушены, тракторы почти все сломаны. Жить тоже негде: дом, принадлежавший МТС, сгорел во время обстрела.
Но главное даже не это — для меня не было никакой работы. На острове еще много безработных мужчин, в первую очередь работу давали им. А мне директор все время говорил: подожди да подожди.
Но я не могла долго ждать. Денег у меня лишних не было, а есть хотелось. Надо было и за квартиру платить: я сняла маленькую комнатку на окраине города. Поэтому, когда мне предложили работать дежурной на аэродроме, я согласилась.
Аэродром был маленький. Всего-то — травяное поле, куда садился прилетавший из Таллина У-2. В мои обязанности входило выкладывать знак при посадке самолета, ждать его с флажками в руках и провожать при взлете. Работа не трудная, но малоинтересная.
Весна вошла в свои права, на деревьях распустились листочки, трава дружно взошла на моем поле — так называла я поле аэродрома. Она покрывала землю пушистым светло-зеленым ковром, на ней было приятно лежать, смотреть в небо и следить, как по прихоти ветра меняют форму облака и как птицы выполняют сложные фигуры пилотажа.
Иногда я настолько забывалась, что только когда уже почти над самым ухом дребезжал мотор и шелестела трава под колесами самолета, вскакивала и начинала махать флажком. Летчики не ругались, посмеивались надо мной и дразнили лентяйкой.
— Ты так и мужа проспишь, — шутили они.
Однажды они предложили покатать меня на самолете. Мы сделали несколько кругов над городом. Я даже представить не могла, какое это счастье — летать, как все преображается, когда смотришь сверху на землю. Весь город так хорошо виден, будто на ладони. Улицы, люди, машины, деревья, дома… Только уменьшены в размерах.
Сделав несколько кругов, мы снова очутились на поле.
Я никак не могла прийти в себя от пережитого, а летчики смеялись:
— Хочешь, научим летать? Только смотри не засни за рулем.
Но осенью на аэродроме стало тоскливо и неуютно. Самолеты прилетали только при хорошей погоде, а она выпадала все реже. Я стала работником связи: «Все интереснее возить почту, чем торчать одной под дождем па аэродроме».
Нас всех, начинающих, собрали на семинар в Таллин. Жили мы в общежитии. Город уже не казался таким чужим, как несколько месяцев назад. И по-эстонски я уже не стеснялась говорить. В свободное время бродила одна по узким улицам, представляла, как жили здесь люди много веков назад: одно поколение людей сменяет другое, а дома, улицы остаются. Если бы вдруг заговорили камни, стены, сколько всяких интересных историй раскрыли бы! Стояла на железной плите старинной церкви. По преданию, каждый, кто постоит на ней, будет счастлив в любви.
Очень любила бродить по аллеям Кадриорга. Огромный, старинный парк, раскинувшийся вдоль побережья, тянул меня к себе, как магнит. Именно там я поняла, что если бы мне пришлось выбирать между городом и деревней — не задумываясь выбрала бы сельскую жизнь. Мне неуютно было в больших домах. Казалось неестественным выходить на улицу и чувствовать под ногами вместо земли асфальт, вместо пения птиц слушать гудки автомобилей. Я как была деревенской девчонкой, так и осталась ею, несмотря на все перемены, происшедшие в моей жизни.
Однажды в комнату общежития, где я жила, вошла дежурная и спросила:
— Кто из вас Отсман будет?
Она передала мне письмо.
Я сразу же взглянула на обратный адрес: «Курессаре». Вскрыла конверт. Сначала читала без всякого интереса, а потом глазам своим не поверила. Ребята писали, чтобы я срочно возвращалась домой — ко мне приехали родители.
До конца так и не смогла этому поверить. Даже когда подходила к дому и сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения, боялась, что товарищи просто подшутили надо мной. Хотелось бежать, а я специально замедляла шаг, чтобы не спугнуть своего неожиданного счастья. Так хотелось, наконец, увидеть родных, истосковалась, изболелась душа за них в разлуке.