Разница в годах у нас с Миндой небольшая — всего два года, но выглядела она значительно старше меня. И характером, наклонностями отличалась от меня. Минда оказалась прекрасной хозяйкой. Эти качества она сохранила до сих пор. Даже самую обычную картошку опа умеет сварить по-особому. Все у нее горит в руках. За час успевает столько сделать, что другой и в день не управится.
Я всегда удивлялась и продолжаю удивляться ее энергии. Но уже тогда, наблюдая за тем, как она крутится на хуторе, думала: «Зря она растрачивает свои способности и силы на собственное хозяйство. Работала бы в колхозе, давно б стала ударницей. Почет имела бы и славу».
Но Минда, похоже, не страдала от того, что одна управляется за пятерых и не окружена за это ни славой, ни почетом. Она всегда всем довольна, всегда приветлива, улыбчива.
Быстро пролетело отпускное время. Только перед самым отъездом Минда рассказала мне о своих скитаниях во время войны, как и почему попала на этот хутор.
Нелепость, случай развели нас на годы. Когда объявили о начале войны, Минда была в отпуске. Работая проводницей, приписана была к Ленинградскому железнодорожному узлу. Почему-то она решила, что раз она не работает, то должна обязательно сдать выданный ей служебный противогаз. Почему так решила, до сих пор объяснить не может. И кому был нужен этот противогаз, когда буквально земля горела под ногами, тоже но знает. Люди теряли дома, семьи, гибли сами…
Обратно из Ленинграда она выехать уже не смогла. Поезда перестали ходить. Добралась до Гатчины, а оттуда пешком пошла в Лугу. Но нас дома уже не застала. Пустая дача, хлопающие двери, кругом разбросанное имущество. Куда мы выехали, никто толком не знал, неопределенно махали рукой на восток.
Побродив по опустевшим улицам Луги, Минда решила идти в Горушку. Надеялась, если не найти нас там, хотя бы что-нибудь узнать.
В Горушке она нашла только Магду, которая за несколько недель до нее проделала тот же путь. В одном ситцевом платьице с полуторагодовалой Неллей на руках она пришла сначала в Лугу, а потом в Горушку. Поселилась у старой эстонки Елизаветы Тур. Работала сторожем, а девочку оставляла у хозяйки.
Когда немцы оккупировали Лугу и весь район, сестрички мои уйти не успели. Нелля была слабенькой, и Магда боялась, что она не выдержит зимних холодов. У эстонки, где они жили, все-таки была своя корова, огород. Магда пасла чужих коров, тем и жила. Летом было легче — собирала в лесу ягоды, грибы. Зимой приходилось подтягивать животы. Немцы под конвоем выгоняли всю деревню чистить дороги. Тех, кто помоложе и поздоровее, гнали в лес пилить дрова.
К осени сорок четвертого многих стали отправлять в Германию. Минда и Магда с Неллечкой оказались среди них.
До станции Луга везли всех на подводах, а там, как скот, погрузили в товарные вагоны. Поезд шел на запад медленно, с бесконечными остановками, мимо разрушенных городов, горящих деревень. Немцы, отступая, уничтожали все подряд. Им уже было не до переселенцев. Эшелон с большой магистрали перевели на узкоколейку и направили в город Вильянди.
Поезд остановился, раздалась команда: «Выходи!». Измученные долгим переездом люди вылезли из вагонов. Их сбили всех в одну кучу вместе с семьями, прибывшими раньше.
Шумно, как на базаре, только вместо привычных товаров покупатели выбирали людей. Немцы торопили хозяев. Общий гул перекрывали их отрывистые, лающие выкрики: «Шнель, шнель!». Хозяева же не спешили. Каждому хотелось выбрать работника покрепче и поздоровее.
К Минде подошел сначала один, предложил ей поехать с ним, потом другой. Магду же взять охотников не было. Кому нужна женщина с малым ребенком? Кормить двоих надо, а работы и с одного человека не спросишь.
Но Минда твердила одно:
— Я только с сестрой. Одна не поеду. Мы вместе.
Наконец, договорились. Сестер взяли хозяева соседних хуторов. Минда попала в семью, где была старуха мать и два сына. Хозяйство было среднее. Несколько коров, две лошади, овцы.
Минда, если б и захотела, не смогла работать плохо. Такой уж у нее характер. Старуха поблажек не давала, по и не обижала. Никто не ругал, еды было вволю. Молодость взяла свое. Не много надо было красавице Минде, чтоб она снова похорошела, глаза заблестели. Сыновья хозяина стали заглядываться на нее.
В тот год Эстония была освобождена от гитлеровцев полностью. Советская власть изымала излишки земли, скота. И, конечно, закон запрещал эксплуатировать чужой труд. Тогда-то Август и сделал Минде предложение. Она привыкла уже к этому месту, и хотя не любила Августа, успела привязаться к нему. Ехать ей все равно было некуда, в Луге никого не осталось, наши следы затерялись. Она согласилась стать его женой.