— Ужин давали, когда я спал?
Лёха молча кивнул. Тимофей вытянул перед собой руки, попробовал сжать ладони. Пальцы согнулись с большим трудом. Но все же согнулись. Он еще немного поработал кистями, пытаясь добиться мягкости и тепла в суставах. Затем спокойно поинтересовался:
— И когда тебя били, я тоже спал?
Леха цыкнул языком и выдержал небольшую паузу, прежде чем ответить:
— Я старался не шуметь.
Тимофей ощутил раздражение. Его избили, ограбили, их обоих лишили ужина, а этот великовозрастный миротворец просто старался не шуметь?
И даже сознавая, что это несправедливо, он выплеснул на Леху все свое раздражение:
— Леха, ты должен был шуметь. Черт, тебя фактически ограбили! Ты же понимаешь — если это случилось один раз, то будет случаться еще и еще!
Леха казался одновременно пораженным и обиженным:
— Если бы я шумел, то ты бы проснулся. И полез в заваруху.
— Да, — устало вздохнул Тимофей. — И возможно, спас бы наше мясо.
Браток прямо посмотрел на него и уничижительно изрек:
— Ты себя сейчас спасти не можешь, не то что мясо. На ногах не стоишь, к стеночке прислонишься и тут же задыхаешься. Что бы ты делал — катался мячом у них под ногами?
Эмоции схлынули, оставив горечь и сожаление. Тем более что вины Лехи в том, что случилось, действительно не было. Браток просто пожалел его.
Потом Тимофей осознал, насколько губительным для них может быть любой разлад. Они не выйдут отсюда, если он будет позволять себе срываться. Потребуется вся собранность и слаженность, какая только возможна, чтобы освободиться из этой клетки.
— Ладно, — пробормотал Тимофей, — прости. Был не прав, в чем публично и каюсь…
— Да что там, — угрюмо пробормотал Леха, уставившись в угол. — Я на больных и увечных не обижаюсь.
Они просидели какое-то время в тягостном молчании, потом Леха завозился и по-мальчишечьи завздыхал.
— Что? — после паузы выдавил Тимофей.
Леха с печалью на лице подтянул колени к подбородку и обнял их. Затем ответил с горечью в голосе:
— Что делать-то будем, сэнсэй? И за что нас сюда посадили?
Тимофей криво улыбнулся здоровой половиной лица:
— За все хорошее, Леха. А вот что делать…
Он вытянул руки перед собой и снова поработал кистями. Суставы по-прежнему были онемелыми и болезненными. Как скоро он придет в форму? Сейчас от этого зависело многое. Возможно, и сама их жизнь. Навряд ли в это узилище их посадили для того, чтобы досыта накормить серой размазней.
Варианта два, прикинул Тимофей. Нет, даже три. Первое — их посадили просто порядка ради. Скажем, нынче у них идет полицейская кампания под названием «посади новенького». Разберутся и через некоторое время отпустят. Вот только когда их освободят? Перспектива сидеть тут и ждать его не радовала.
И неизвестно, что сейчас делали с Вигалой. При мысли об этом у него застучало в висках.
Второе — их посадили по чьему-то конкретному заявлению. В конце концов, в городе магов они уже бывали. И успели чувствительно оттоптать мозоли некоторым лицам. Если так, то рано или поздно сюда кто-нибудь придет и им обоим будет предъявлено обвинение. А после и наказание.
Третий вариант, самый печальный — никто не придет и ничего не будет предъявлено. Их сюда посадили либо для того, чтобы здесь же и забыть… либо для того, чтобы после здешних милых условий тихо захоронить где-нибудь в тенечке.
Или же не захоронить, а незатейливо утопить в ближайшей речке. На Эллали речек было много. Этак на манер «Графа Монте-Кристо» — с камнем в ногах и крестообразно уложенными ручками на мужественных грудях.
Какой бы из трех вариантов им ни грозил, отсюда следовало выбираться как можно скорее.
Тимофей наклонил голову и тихо сказал:
— Леха. Я сейчас опять лягу спать. Мне нужно… прийти в себя.
Чтобы прийти в себя на самом деле, ему нужно было поспать не меньше месяца… и при этом хорошо бы еще получить квалифицированную медицинскую помощь и санаторный рацион. Но подобные мысли его могли только ослабить, и поэтому он их отогнал.
— И если хоть кто-то к нам подойдет, буди меня. Сразу же. Обещаешь?
Леха трагически закатил глаза вверх. Тимофей переждал приступ очередной боли, слитой с головокружением. И настойчиво проговорил, вцепившись ему в рукав:
— Ты должен разбудить меня. Должен.
Он взглядом и интонацией пытался вбить эту мысль в голову братка, внушить ему ее. Несмотря ни на что, на несколько минут он сможет собраться. Если постарается. Навыки тренированного бойца можно использовать даже с таким разбитым телом, как у него.