— Причина смерти определена как удушье. Ты знаком с этим делом, Пит?
— Я читал донесение Кареллы.
— Старик был найден висящим в петле. Шея не сломана, никаких признаков насилия. Удушье. Похоже на самоубийство. Помнишь, у нас было недавно дело Эрнандеса — тоже казалось, что парень повесился, а на самом деле это было отравление героином. Помнишь?
— Да.
— Здесь у нас другое. Старик действительно умер от удушья.
— Да?
— Но удушье произошло не от петли. Он не повесился.
— А что случилось?
— Мы подробно обсудили это с нашим врачом. Пит, и мы совершенно уверены, что не ошиблись. Повреждения на шее старика показывают, что его задушили руками, а потом уже накинули петлю на шею. Имеются также повреждения кожи, произведенные петлей, но большинство оставлено руками. Мы пытались снять с кожи отпечатки пальцев, но не смогли. Нам не всегда удается снять отпечатки пальцев с кожи…
— Значит, вы думаете, что Скотт был убит?
— Да, — невыразительно ответил Гроссман. — Кроме того, мы сделали несколько анализов той веревки, на которой он висел. Тоже, что и в случае с этим парнем Эрнандесом. Направление волокон веревки показывает, что старик не спрыгнул со стула, как это казалось на первый взгляд. Его повесили. Это убийство, Пит. Совершенно бесспорно.
— Ладно, большое спасибо, Сэм.
— Если вы думаете, что Карелла еще там, я свяжусь с ним немедленно.
— Я не знаю, где он сейчас, — сказал Бернс.
— Если он еще не ушел оттуда, ему следует знать, что кто-то в этом доме — убийца, с очень большими руками.
Дэвид Скотт сидел, сжав руки у себя на коленях. Квадратные плоские кисти были покрыты тонкими бронзовыми волосами, которые курчавились на пальцах. За его спиной, далеко на реке, буксиры бросали в небо жалобные вечерние гудки.
Было 6.10.
Перед ним сидел детектив Стив Карелла.
— Когда-нибудь ссорились со стариком? — спросил Карелла.
— А что?
— Мне бы хотелось знать.
— Кристин кое-что рассказала мне о вас и ваших подозрениях, мистер Карелла.
— Правда?
— У нас с женой нет друг от друга секретов. Она сказала, что ваши мысли идут в направлении, которое я, со своей стороны, никак не могу одобрить.
— Мне очень жаль, мистер Скотт, что я не заслужил вашего одобрения. Но надеюсь, убийства вы тоже не одобряете.
— Именно это я имел в виду, мистер Карелла. И мне бы хотелось сказать вам вот что. Мы Скотты, а не какие-нибудь паршивые иностранцы из трущоб Калвер-авеню. Я не обязан сидеть здесь и выслушивать ваши ни с чем не сообразные обвинения, потому что у Скоттов имеются юристы, способные справиться с меднолобыми детективами. Итак, если вы не возражаете, я сейчас же вызову одного из этих юристов…
— Сядьте, мистер Скотт!
— Что?..
— Сядьте и сбавьте тон. Если вам кажется, что следует позвать одного из ваших юристов, о которых вы упомянули, вы прекрасно сможете сделать это в трущобной дежурной комнате 87-го участка, куда мы приведем вас, вашу жену, ваших братьев и всех прочих, кто находился в доме в тот момент, когда ваш отец повесился, как вы утверждаете.
— Вы не можете…
— Я могу, и я это сделаю, если нужно. А теперь сядьте.
— Я…
— Сядьте.
Дэвид Скотт сел.
— Вот так-то лучше. Я не утверждаю, что ваш отец не покончил с собой, мистер Скотт. Может быть, все было так, как вы говорите. Самоубийцы не всегда оставляют записки, так что, возможно, ваш отец действительно повесился. Но из того, что я узнал от Роджера…
— Роджер — это лишь лакей, который…
— Роджер сказал мне, что ваш отец был очень веселым и жизнерадостным человеком, богатым человеком, на которого работала гигантская корпорация с предприятиями в шестнадцати из сорока восьми штатов. Он был вдовцом в течение двенадцати лет, так что мы не можем предположить, что самоубийство было вызвано угрызениями совести из-за покойной жены. Короче, он казался счастливым человеком, которому было для чего жить. А сейчас скажите, почему такой человек, как он, захотел свести счеты с жизнью.
— Этого я не могу сказать. У отца не было привычки исповедоваться передо мной.
— Да? Вы никогда с ним не говорили?
— Ну, конечно, я говорил с ним. Но по душам никогда. Отец был очень скрытным.
— Вы любили его?
— Конечно! Господи, это же мой отец!
— Если верить современной психиатрии, это может быть достаточной причиной для ненависти.
— Я посещал психоаналитика целых три года, мистер Карелла, и хорошо знаком с современной психиатрией. Но я не могу сказать, что ненавидел отца, и, конечно, не имею отношения к его смерти.