— Когда-нибудь, — сказал Сэмми Хорн, — я приду на этот проклятый урок антропологии и сорву блузку с мисс Амалио.
Потом я прочту лекцию о брачном ритуале «хомо сапиенс».
— Неужели кто-нибудь решится сорвать блузку с мисс Амалио? — спросил Баки Рейнолдс.
— Я, вот кто, — возразил Сэмми. — И я прочту лекцию о брачном…
— У него только секс на уме, — сказал Джим Мак Кейд. — Только и звонит об этом.
— Правильно! — выразительно подтвердил Сэмми. — На сто процентов!
— Мисс Амалио, — сказал Баки, пытаясь ясно выговаривать слова, что давалось ему с большим трудом, — всегда поражала мое воображение, и я воспринимал ее только как сушеную заразу. По правде говоря, Сэмюэл, я крайне удивлен, что ты питаешь относительно нее черные замыслы. Я искренне и глубоко удивлен твоим порочным образом мыслей.
— Иди ко всем чертям, — ответил Сэмми.
— Один только секс на уме, — повторил Джим.
— Я скажу вам кое-что, — заметил Сэмми, глядя серьезно блестящими голубыми глазами сквозь очки с простыми стеклами в солидной черной оправе. — В тихом омуте черти водятся. Тихая вода, знаете ли, — это серьезно, это божеская правда, клянусь, чем хотите.
— Мисс Амалио, — ответил Баки, пытаясь четко произнести это имя, хотя у него заплетался язык, — это не тихая вода, это стоячая вода. И я был зара… я хочу сказать поражен, когда узнал, что ты, Сэмюэл Хорн, можешь даже в мыслях…
— Могу, — подтвердил Сэмми.
— Это непристойно. — Баки наклонил коротко остриженную белокурую голову, мрачно кивнул и испустил тяжкие вздохи. — Неприлично. — Он снова вздохнул. — Но, по правде говоря, я бы сам не прочь урвать кусочек этого добра, знаешь? В ней есть что-то иностранное, сексуальное, хотя ей, наверное, четыре тысячи лет.
— Ей не больше тридцати, — возразил Сэмми, — спорю на членство в клубе Фи Бета Каппа.
— Ты еще не член Фи Бета Каппа.
— Верно, но когда-нибудь буду. Всякий нормальный американский парень знает, что членство в Фи Бета Каппа — это ключ к вратам рая. Поэтому я смогу спорить на членство в этом клубе и даже готов выдать секрет тайного рукопожатия членов этого клуба, если мисс Амалио хоть на день старше тридцати.
— Она итальянка, — сказал Джим, витавший в невесомости. Когда Джим был пьян, его лицо расползалось. Казалось, оно отделялось от тела и висело в пространстве без всякой поддержки. Глаза вылезали из орбит. Губы двигались без напряжения мускулов, сами собой.
— Она действительно итальянка, — сказал Баки, — ее зовут Серафина.
— Откуда ты знаешь?
— Это напечатано на программе ее занятий. Серафина Амалио. Красиво.
— Но как скучно, о господи! — сказал Джим.
— У нее очень упругая грудь, — заметил Сэмми.
— Очень. Упругая, — согласился Баки.
— У испанских девочек упругие груди, — сказал Джим, возникший в поле зрения с левой стороны. — Тоже.
— За Серафину Амалио, — провозгласил Баки, поднимая стакан.
— И за испанских девочек, — добавил Джим. — Тоже.
— И за упругую грудь.
— И за стройные ножки.
— И за чистые зубы.
— За пепсодент — лучшую в мире зубную пасту!
Все выпили.
— Я знаю, где найти испанских девочек, — сказал Сэмми Хорн.
— Где?
— На другом конце города.
— На каком конце?
— На улице, которая называется Мэзон Авеню. Знаешь такую?
— Нет.
— Это на другом конце. Там можно найти испанских девочек с упругой грудью, стройными ножками и чистыми зубами. — Сэмми кивнул. — Джентльмены, время решать. Который час, Баки, старая перечница?
— Шесть двадцать пять, — ответил Баки, глядя на часы. — И три четверти минуты. Когда услышите звон, будет шесть двадцать шесть. — Он помолчал. — Бом!
— Поздновато, парни, — сказал Сэмми, — позже, чем мы думали, парни. О господи, парни, когда-нибудь нас мобилизуют. Что тогда? Мы отправимся ко всем чертям, парни, проливать собственную кровь на чужой земле.
— О господи! — Баки был полон жалости к себе.
— Ну так что?.. Будем мы ждать, пока мисс Амалио снимет свою блузку, в чем я сильно сомневаюсь? Вряд ли она это сделает, несмотря на упругость своей замечательной груди. Или мы отправимся на тот конец города к дивной улице под названием Мэзон Авеню исследовать неведомые земли, не подвергаясь опасности военных действий? Как вы думаете, парни?
Мальчики молчали, погруженные в раздумье.
— Ну, решайте, — сказал Сэмми. — Это может оказаться лучшим временем в нашей жизни.
— Ну что ж, пойдем переспим с испанскими девочками, — сказал Баки.
Стоя у доски циркуляров, поближе к выключателю, Хейз чертил бессмысленные значки в блокноте, ожидая момента для атаки. Его рука скользнула вниз, к пластиковому выключателю. Наступила темнота, внезапная темнота, заполнившая комнату.