— А что если я выдвину контрпредложение? — сказал Боуден. — Если не ошибаюсь, у вас существует система оповещения родителей о плохих оценках их ребенка?
— Да, — осторожно подтвердил Калоша Эд. — Карточки, подытоживающие прогресс неуспевающих. Сами ребята их называют завальными карточками. Такая карточка дается в том случае, когда по какому-то предмету итоговая оценка — два либо единица.
— Прекрасно, — сказал Боуден. — А теперь мое предложение: если мальчик получит одну такую карточку... хотя бы одну, — он поднял вверх скрюченный палец, — я выйду с вашим предложением. Более того. Если мальчик получит такую завальную карточку в апреле...
— Вообще-то, мы их даем в мае.
— ...в этом случае я гарантирую, что они примут ваше предложение. Их, право же, волнует судьба сына, мистер Фрэнч. Но в настоящий момент они так увязли в собственных делах, что... — Он только рукой махнул.
— Понимаю.
— Давайте же дадим им срок во всем разобраться. Пусть сами вытащат себя из болота... это будет по-нашему, по-американски, не правда ли?
— Пожалуй, — после секундного раздумья сказал Эдвард Фрэнч. И, посмотрев на стенные часы, которые напомнили ему о предстоящем через пять минут свидании с очередным родителем, он поспешил добавить: — Что ж, договорились.
Он и Боуден встали почти одновременно. Пожимая старику руку, Фрэнч не забыл про его артрит.
— Но должен вас предупредить, мистер Боуден, шансы наверстать за какой-нибудь месяц то, что было упущено почти за полгода, прямо скажем, невелики. Тут нужно горы своротить. Так что от данного сегодня обещания нам все равно не уйти.
— Да? — только и сказал Боуден, сопровождая вопрос загадочной усмешкой.
В продолжение всего разговора что-то все время смущало Эдварда Фрэнча, но что именно, он понял только за завтраком, в школьном буфете, через час с лишним после того, как «лорд Питер» покинул его кабинет, элегантно зажав под мышкой свой черный зонт.
Калоша Эд беседовал с дедушкой Тодда минут пятнадцать, а то и двадцать, и, кажется, ни разу за все это время старик не назвал своего внука по имени.
Через пятнадцать минут после конца занятий Тодд, бросив велосипед у дома, одним махом взбежал по ступенькам знакомого крыльца. Он отпер дверь своим ключом и сразу направился в залитую солнцем кухню. Лицо Тодда как будто тоже озарял свет надежды, но свет этот пробивался сквозь мрак отчаяния. Он остановился на пороге, с трудом переводя дыхание, в горле ком, живот свело... а Дюссандер — этот как ни в чем не бывало раскачивался в своем кресле, потягивая доброе старое виски. Он был все еще в костюме-тройке, разве только чуть расслабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки. Его глаза, глаза ящерицы, смотрели на мальчика, ничего не выражая.
— Ну? — наконец выдавил из себя Тодд.
Дюссандер не спешил удовлетворить его любопытство, и эти секунды казались Тодду вечностью. Но вот старик поставил кружку и сказал:
— Этот болван всему поверил.
У Тодда вырвался вздох облегчения. А Дюссандер уже продолжал:
— Он предложил, чтобы твои родители походили на консультации в службу доверия. Он, собственно, настаивал на этом.
— Ну, знаете!.. А вы... вы что... что вы ему?
— Все решали секунды, — сказал Дюссандер. — Но я вроде той девочки из сказки, которая, чем серьезней момент, тем смелее на выдумки. Я пообещал вашему Фрэнчу, что, если в мае ты получишь хоть одну завальную карточку, твои родители непременно воспользуются его предложением.
Кровь отхлынула от лица Тодда.
— Да вы что! — вырвалось у него. — Да я уже схватил две пары по алгебре и одну по истории! — У него выступил пот на лбу. — Сегодня писали контрольную по французскому... тоже будет пара, и думать нечего. Весь урок думал, как вы там с Калошей Эдом... обработаете его, не обработаете... Обработали, называется! — воскликнул он горько. — Ни одной завальной карточки! Да я нахватаю их штук пять или шесть!
— Это максимум, что я мог сделать, не вызвав подозрений, — заметил Дюссандер. — Ваш Фрэнч хоть и болван, но свое возьмет. Если ты не возьмешь свое.
— Чего-чего? — Тодд, с перекошенным от злобы лицом, готов был наброситься на старика.
— Будешь работать. Эти четыре недели ты будешь работать как зверь. В понедельник ты пойдешь ко всем учителям и извинишься за наплевательское отношение к их предметам. А еще...
— Это не поможет, — перебил его Тодд. — Вы не врубились. По природоведению и истории они ушли, считай, недель на пять. По алгебре — вообще на десять.
— И тем не менее. — Дюссандер подлил себе виски.