Женское тело сквозь заклинание Саяки пролетело насквозь, да, оно даже выжить умудрилось, приложившись об пол пещеры своими мягкими выдающимися достоинствами, но теперь пришлось держать мудрицу уже втроем, так как та, разглядев оскорбившую во всей красе, уже всерьез рвалась добить, чтоб та не мучилась.
А снаружи творился треш. Неизвестно каким образом собранные Авантюристы, ворча и переругиваясь, вовсю торговались с прислужником Администратора, использующим плакат, на котором он и писал ответные реплики. Были они, судя по доносившимся до нас звукам, очень непрельстивые и оскорбительные, но, с другой стороны, звуков доносилось много. Там, снаружи, была как бы не сотня голов условного противника!
Только вот вперед Авантюристы уже не рвались, благо их авангард валялся обмороженный, ошпаренный, побитый и оглушенный одной маленькой девочкой. А вот зловещему роботу явно хотелось обратного, но самому идти не хотелось. Вот такой вот конфликт интересов.
— Идемте навешаем им всем! — мотнул я головой, — Только к доспеху не подходите! Если тот чего начнет — драпаем!
Ну а что делать, сидеть что ли и ждать, пока они наговорятся?
Мы вырвались из пещеры, как воспоминания о бывшей у одиноко забухавшего человека. Внезапно, болезненно и с хреновыми последствиями для окружающих. Последние подобного никак не ожидали, даже рыла от нас, как от сидящей в пещере опасности, были невежливо отвернуты и повернуты в сторону одного из администраторских доспехов, действительно стоящих с плакатом в железных лапах. На плакате красной краской были написаны очень нехорошие слова.
Ну а дальше была симуляция события навроде тех, что встречаются в фильме, когда девушка вызывает лысого водопроводчика, а по его приходу застревает в стиральной машинке. Ну, то есть именно тот случай, когда водопроводчик ну реально очень страстный, а она реально застряла. Со всеми, так сказать, вытекающими последствиями.
Это было даже немножко стыдно, потому как Тагран-Бахабан — это отнюдь не Шварцтадд, где можно иногда встретить даже 70-80-ый уровень у Авантюристов, а вполне себе гномье царство, в котором те, у кого всё хорошо, уровень не поднимают. И вообще не суются туда, где темно, страшно, черви, слизни и жадные гномы. Потолком у наших противников был где-то 65-ый уровень, поэтому, несмотря на количество, панику и умоляющие вопли, мы их довольно быстро и бескровно победили.
Точнее «зверски отмудохали». Быстро, четко, даже без переломов почти. Какие у меня девочки лапушки, научились, всё-таки, человеколюбию! А про тех, кто улетел во тьму под влиянием дубины Рюуки, я предпочту думать, как о панически сбежавших с поля боя. Доспех аж плакат опустил, глядя как наглые мы делаем его войску сикись-накись. И даже после того, как сделали, остался стоять, такой грустный и одинокий, правда, плакат опустил за отсутствием собеседников. Последнее я, отоваривший особо гнусного на вид человека щитом по голове (от чего тот улетел туда же, куда и рюукины жертвы), решил слегка поправить.
— Так! Стоп! — подошёл готовый ко многому я к ошеломленно вращающему башней доспеху, — Переговоры!
Тот, с щелчком повернув шлем, уставился на меня, злобно загудев и пустив пару струек пара. Девчонки, за исключением возящейся с чем-то на камнях Саяки, сползались за мою спину в боеготовности. Это ободряло.
— Короче, железяка ты неприличная, — не стал делать пауз в словах я, — Чего вам, с вашим хреновым Администратором, от нас нужно?
— АГРР! — проскрежетал доспех, делая свободной от плаката лапищей сложный жест.
— Нет, давай вот как с этими, — попинал я одну из поверженных эльфиек, — Пиши, я всё пойму.
Оно и начало писать. Долго, причем, писало. А потом подняло, что получилось и показало нам. Тут-то я это оно и обманул. Совсем обманул. В лучших чувствах.
— Не поняяяяяял…, — угрожающе утробно вырвалось у меня из грудей, под согласное урчание, ворчание и матюгание прочитавших девушек, — Чегооо…?
Сложить оружие и доспехи. Выложить всё из инвентарей и с тела. Построиться в колонну по одному и проследовать в портал для заключения. Портал оно предоставит. Не сопротивляться, не разговаривать, не совершать резких телодвижений. Молить о пощаде. Негромко.
Последнее меня выбесило как голодного хомячка, у которого рядом с клеткой положили морковку!
— Слышишь, хренотень железная, ты мне кого-то напоминаешь вот этими оборотами, — процедил я, чуть не скрежеща зубами, — Некоторых конченных дур, что в этом мире мнили о себе слишком многое… их еще разные придурки богинями звали… Их же, калек умственных, манера выражать высеры, что они выдают за мысли!