— Девочки, только не обижайте никого, не обижайте, пожалуйста! — тревожно мучилась при виде обуянных страхом и тревогой бородатых гномов Матильда, — Не надо, очень вас прошу!
— Не боись! — важно отвечала ей Мимика, ломающая окружающим шаблоны напрочь своей 302-го уровня дистрофичностью, — Мы до такого не опустимся!
— Пока кто-нибудь из них первый не начнет! — добавляла Рюука, вновь надевшая нечто вроде тряпочного потасканного купальника. Я, рассматривая формы кицуне, философски думал о том, что как была у нас комплектом девушка в купальнике почти всю дорогу, так и осталась. Выданный Сатарис наряд для Тами походил на чешуйчатую комбинезонину черного цвета, но сделан был так хитро, что гномка не гремела на всю округу, а вообще была похожа на компактного зловещего убийцу.
К слову, «первым» никто не начинал. Мы от ворот до престижного района шли, сопровождаемые лишь молчанием и сдавленными криками ужаса от местных домохозяек. Попутно негромко переговаривались, пытаясь понять: лишение пиратских регалий — это плохо или хорошо? С одной стороны, однозначно плохо, так как наши статусы теперь весьма зловеще светятся красным, угрожая окружающим, а с другой стороны — когда было-то легко? Может, нам того и надо было? Приобрести угрожающую расцветку? Да и народ при виде нас как-то не очень орёт «Слава Мач Крайму! Мач Крайм, иди сюда, помоги сделать нам революцию, мы в тебя верим! Мы любим тебя, Мач Крайм! Срочно помоги нам, а то не очень получается! И бесплатно!»
Хорошо же? Конечно хорошо!
Мы даже по пути в ресторан завернули. Поели там хорошо и плотно в полной тишине, чуть-чуть выпили для храбрости, заплатили деньгами (правда, официант долго сумму выговаривал), а потом вышли оттуда довольными! Как простые честные люди! Или эльфы! Или еще дрянь какая-то, к которой не клеятся разные там боги, демоны, администраторы, подземные драконы и бесконечные свиньи.
— Так, стоп, — внезапно остановилась Рюука, вышагивающая впереди, — Что-то не так.
— Что именно? — вздёрнул я бровь.
— Неправильно идём, — пояснила кицуне свои ощущения, — Мы же мир спасли.
— Так… Саяка же вино…, — попыталась напомнить Матильда, но тут все (даже Виталик) посмотрели на неё как Самуэль Джексон на всех подряд.
— Мы. Спасли. Мир, — раздельно прошипела вставшая на цыпочки Тами, сверля грозным взглядом оробевшую жрицу, — А Саяка это Саяка.
— Не виноватая я! — поддакнула мудрица, чтобы стать следующей жертвой фирменных взглядов хорошего американского актёра. Поперхнувшись от зрелища выполняющей подобное Матильды, я урезонил отряд невнятным звуком, а затем, допросив свежепойманного гнома, менявшего масло в фонаре, направил нас в нужном направлении. Туда, где гномьи элиты заняли свою гражданскую оборону, пряча нужное нам и возможно жирное тело Габсалома Панибраха. Гм, действительно жирное, Рюука врать не будет. Ей нечем.
Дальше пошли увереннее, солиднее, с походкой от бедра (почти все). Мир спасти — это не хрен собачий, а достижение. Тем более, какие наши годы, первый раз, как говорится. По краешку прошлись. В бездну свинячую заглянули. Могём себе позволить!
А потом мы пришли к здоровенному дворцу-крепости, где и случилась самая настоящая мизансцена. Точнее, она должна была случиться, но тут в ход вступили непреодолимые обстоятельства.
Гномы тут делились на тех, кто скопился у ворот, угрожающе рыча разное в насмешливые морды гномов, чувствующих себя в полной безопасности за воротами. Плакаты, призывы, флаги, всё это было тоже. Бесполезно было, но было. Заворотные морды лучились довольством и осознанием своей надежной ситуации. Но тут появились мы, от чего события сразу и дружно приняли совершенно другой оборот — а именно, через моментально распахнутые ворота и толпу недружелюбно настроенных революционеров к нам навстречу ломанулось целое стадо богато одетых гномов с большими бородами. Совершенно безоружные, они не обращали совершенно никакого внимания на своих экстремально фалломорфировавших оппонентов, а, истово работая локтями, вовсю прокладывали дорогу к нам.
Проложили. Встали своей нарядной толпой напротив офигевших нас, отдуваясь в бороды и всячески пыхтя. А затем главный (как минимум самый толстопузый) выдавил из своего обильного чрева весьма печальный для нас звук, сказав:
— А его здесь нет!
— Как нет?! — опух вторично за неполную минуту я.