Глава 1.
Глава 1.
День и час, когда я пришёл в себя, начался на эшафоте.
Широкими шагами поднимаюсь на большую деревянную платформу из грубо сколоченных досок. Просматриваются щели с палец, а то и местами с руку толщиной. Сосредоточенно смотрю себе под ноги. Только бы не сверзиться вниз, не оступиться, а главное не провалиться на глазах сотен и тысяч наблюдателей, что шумят, как бурное море и переговариваются, перекрикивая друг друга на городской площади.
Внезапно при моём появлении на деревянном постаменте толпа затихает. Начинаю нервничать. Все эти люди раздражают.
Плохо соображаю. Где я? Куда я поднимаюсь? Что они все от меня хотят? В этот момент, но уже после того, как обозреваю площадь, полуоборачиваюсь на людей стоящих по правую руку и осознаю. Здесь должно произойти что-то неминуемо страшное. В голове ухает колокол. В висках стучит в такт ускорившемуся пульсу. Внутри замирает бьющееся сердце, а в горле встаёт препятствие и накатывает к гортани комком, который я уже не в силах проглотить, ведь передо мной стоит самый настоящий палач с огромным топором. И платформа, на которую поднимался минуту назад, ни что иное, как плаха, в простонародье, самая обыкновенная, ведущая в никуда. Помост для смертников. Здесь приводится в исполнение смертная казнь. И, надо полагать, ведомый на казнь никто иной, как я - ваш покорный слуга.
Публичная казнь! Но кто же тогда я и почему так скверно заканчиваю на эшафоте? Ведь я же не король какой-нибудь и не разбойник с большой дороги! Чем мог заслужить такую немилость?
Времени на размышление нет. Подаётся сигнал к действию. Барабанная дробь чётко выбивает требующийся такт. Палач задвигался, привычно разминая запястья рук и тем недвусмысленно давая понять, что роковой для меня момент вот-вот наступит. Палачу предстоит самая показательная часть этого чудовищного представления для многочисленной публики, собравшейся со всего города и с нетерпением ожидающая развязки моей жизни. И всё это только для того, чтобы поглазеть, как покатиться моя несчастная голова! Безумие!
Толпа же состоит сплошь из безликой массы. Над кем-то из них сияют яркие полоски. Не могу взять в толк, что это? Может быть, это закатное солнце отражается от их блескучих кокард или пряжек? Но на них совершенно нет никаких головных уборов, разве что вот над тем толстым базарным торговцем. Возможно, солнце отражается от вспотевших лысин и покатых сократовских лбов! Но мне некогда сосредотачивать внимание на такие мелочи!
Под ногами скрипят предательски доски. Кто-то идёт. Это идут обвинители. Странные люди в длинных мантиях окружают меня. Над ними ореолы святости. Стоп! Это же полосы жизни. У кого-то в жёлтой зоне. Значит, их можно убить и избавиться от них. И тех, что в толпе также. Хотя это уже не имеет никакого значения. Но палач ведёт себя более чем странно. Над ним нет никакой линии жизни. Он временами хищно посматривает на свою жертву во время оглашения приговора, и я это замечаю даже сквозь глухую маску в виде красного высокого колпака с прорезями для глаз на его лице.
Возможно, не всё так страшно. Это только виртуальная реальность какой-то игры, где мне предстоит разыграть роль казнимого, но уж потом-то я им всем непременно покажу и докажу свою неуязвимость и силу настоящего игрока. Дай срок! Ведь я же хорошо помню, что случилось с Кратосом. Как он избавился от своих мучителей и врагов, будучи закован и посажен на цепь словно пёс.
Всё-таки что-то не так с этой игрой. Почему мне так страшно и становиться с каждой секундой всё ужаснее? Этому нет объяснения.
В последние минуты что-то вспомнить не удаётся. Когда-то мне говорили о том, что перед смертью каждый человек видит всю свою жизнь от рождения и до последних минут, как будто жизнь прокручивается на большом экране, но со мной всё не так. Видимо не тот случай.
Я пытаюсь что-то кричать, не понимая всего этого спектакля и смысла всех этих ужасных приготовлений. За что? Почему? И зачем со мной так? Для чего мне такое испытание?
- Люди, остановитесь! Умоляю вас остановиться!
Мне кажется, мой крик не слышен. Толпа взирает на меня осуждающе и готова аплодировать вынесенному смертному приговору. В этой толпе нет ни одного человека, который бы мог искренне посочувствовать моему горю. Ключевое слово - человек. Но это не люди?
Меня окружают аватары людей не менее странные, чем сами псевдолюди в мантиях. Закованные в панцирь средневековые солдаты или стражники, что обыкновенно дежурят на воротах средневековых замков или городов. Они толкают бесцеремонно в спину чем-то острым. Я не замечаю сразу, что все они вооружены. Двое из них держат длинные алебарды наизготовку. У других на боку у пояса мечи, а в руках короткие дубинки с шипами.