— Она заявила, что, дескать, следует вести учет всему, что есть в Империи…
— Закупают солонину?.. это любопытно, у меня доля в свиноводстве…
— Разве в Свитках написано, что церковники должны копить богатства. словно купцы или благородные люди? Нет, их удел — молитвы, а чтобы молиться, серебро не нужно!..
— Ловагам обещают платить серебром, а не вознаграждать хлебным пайком…
— Какая непристойная гадость! Однако, друг мой, я требую подробностей…
— Человек достойного происхождения не станет пачкать себя низменным трудом…
— Говорят, штаны снова будут в моде, какой позор! Мужчины вновь одеваются как пешие оборванцы…
— В то время как истинно благородные фамилии, чья кровь гуще меда, вынуждены совать каким-то чинушам прошения, долгими неделями домогаться аудиенции…
— Тем более мзда с разведения вонючих тварей… Я решительно осуждаю…
— Только чулки! Единственно удобная и достойная кавалера одежда…
— Напрасно Император приблизил безродного выскочку… тем более этот мужик настоящий калека!..
— Какой изысканный, оригинальный фасон! Это и есть загадочный «новый взгляд» с юго-запада? Разделение платья на юбку и укороченный кафтан… дьявольская дерзость, бесстыдный вызов общественной морали… и божественное вдохновение!..
— Все-лишь оприходовал служанку, а криков было столько, будто мальчик по меньшей мере обесчестил графиню…
— Король ведет себя крайне вызывающе… Он провокатирует…
— Конечно же, распутную девку немедленно вышвырнули на улицу. Пусть скидывает ублюдка в скотном дворе, из которого выползла на свет…
— Вартенслебены слишком уж потяжелели, сразу трое в фаворе…
— Его высочество Чайитэ можно понять, ведь Малэрсид находится, по сути, на землях королевства, но все ярмарочные доходы идут в императорскую казну, почти все приличные леса тоже принадлежат Его Величеству…
— Турнир Веры, это любопытно. И, быть может, весьма прибыльно…
— Одна убила пятерых на круговой дуэли? А, так их было уже девять… Любезный, это же смешно, кто в здравом уме доверит слабой женской ручке настоящий клинок? Слухи, всего лишь досужие слухи…
— Маги затаились подобно крысам. Их и раньше-то почти не было заметно, теперь же приходится искать эту нечисть, чтобы заплатить ей. Не оскверняют взор богобоязненного человека, это хорошо, но, Господи, как же неудобно…
— Полемарх ныне трудится над посланием-энцикликой в осуждение мужской одежды на женских телесах. Штаны и особливо чулки, обтягивающие то, чему надлежит быть сокрытым от взглядов, наполненных грехом и похотью…
— Не стоит указывать Его Величеству, что он может и чего не может… Даже за глаза. Сие чревато…
— Да, да, рушатся устои… время, какое тяжкое время…
— Усобицы начинают портить всяческую торговлю… Разумеется, труд есть удел низших, но чем заполнять наши скарбницы, если нет арендных платежей и даров?..
— У короля положение то ли самовластного правителя, то ли наместника при Его Величестве. Треволнения «Псов» можно понять…
— Поделом горделивой стерве, развратнице, что служит дурным примером для благовоспитанных дочерей из хороших семей…
— Ха, островной выродок сбежал, кто же и кому донесет на меня, спрашиваю я вас?..
— Король был зарезан презренным бретером? Я не удивлен! Вот к чему приводит потакание черни, распущенность городских нравов! Город суть гнилостная отрыжка купеческих надобностей, а торговец — червь, что не производит ничего, но грызет плоть созидающих…
— Но как она может биться в конном бою наравне с рыцарями?..
— Не менее ста тысяч воинов отправятся в поход… по крайней мере, так шепчутся…
— Мой астролог составил гороскоп на весну, и рассудок бедняги помутился от грядущих ужасов…
— Пусть вольнодумствуют, лишь бы платили подати…
— Снегопады укроют пашню, быть может, самое страшное обойдет нас, спаси и убереги Пантократор!..
Зазвенели чистыми серебряными голосами трубы, каждая настолько велика и длинна, что вилась вокруг тела трубача, подобно змее, и носить инструмент приходилось на перевязи. Чуть выждав, грозные барабаны добавили в мелодию зловещий рокот.
— Тишина! — провозгласил Первый герольд, и его трость громко застучала металлическим шипом в каменные плиты. Гулкий звон разнесся под сводами зала, в тот же момент гетайры Его Величества трижды ударили стальными перчатками по кирасам. Личная гвардия императора насчитывала уже немало воинов, так что получилось крайне внушительно.