— А сейчас именно такое время, — эхом отозвался он.
— Да, — согласилась Елена и сочла нужным предупредить. — Но успех не гарантирован. И вероятность его ничтожна.
Она сделала паузу и подумала, склонив голову, затем продолжила с той же беспощадной прямотой:
— Я не отказалась от прежних мыслей и желаний. Ни в чем. Но… я бою… опасаюсь их. Теперь, когда увидела цену поспешных действий.
— Ты жаждешь достижения, но боишься пути к нему?
— Наверное… да, наверное так можно сказать.
— Я обладаю величием… — Артиго скривился и поправил сам себя. — Тенью величия. Пока лишь тенью. Но у меня нет знаний, коими облечена ты. Тебе ведомы удивительные тайны и вещи, но за тобой не пойдут люди. Происхождение значит не все, но многое. Очень многое.
Это факт, мысленно согласилась Елена. Не многое, а почти все, коль уж говорить откровенно.
— Я устал бояться. Я хочу жить и хочу… властвовать. Быть хозяином своей судьбы. Воздать должное друзьям и врагам. Забыть, что такое дрожь испуга. Хочу больше никогда ничего не бояться, — все с той же откровенностью поведал Артиго. — И понимаю, что это невозможно. По правилам того мира, который управляет нашей жизнью.
Он сжал игрушку обеими руками, прижал к груди, кажется неосознанно, будто защищаясь от образа враждебной вселенной. Голос отрока дрогнул, однако, лишь на мгновение.
— Меня учили жить по уставу мироздания, и я знаю его в совершенство. Но по этим правилам я всего лишь беглец, сын убитых родителей, жертва обстоятельств и чужих помыслов. Можно убегать, можно спасаться, идти от одной маленькой победы к другой… Но придет день и час, когда меня просто убьют. Или превратят в орудие чужой воли. А это, быть может, хуже смерти.
Факт, молча согласилась Елена. Здравое рассуждение.
— Я могу жить, быть господином самому себе и другим лишь в изменившемся мире. С иными правилами. Но чтобы его построить, следует уничтожить этот. Разрушить и создать. Погубить старую империю… придумать новую и, — он запнулся на слове, которому придали новый и невероятный смысл. — Продать ее всем. Я не знаю как.
Артиго смотрел на Елену прямо, не мигая, и красно-желтые огни танцевали в расширенных зрачках мальчика, потерявшего детство.
— Но ты знаешь.
Так прозвучало главное. Елена по-прежнему, не издав ни звука, медленно склонила голову, то ли подтвердив озвученное предположение, то ли соглашаясь с размышлениями Артиго насчет его судьбы.
— Мы ничего не стоим порознь, — сказал отрок. — Но… Господь провел нас обоих через удивительные и ужасающие испытания, соединяя пути…
Он запнулся, будто растеряв слова. С полминуты Артиго кривился, наверное пытаясь выстроить новую речь, затем уставился на женщину, словно передав ей очередность реплики.
— Да, — просто вымолвила она. — Я понимаю и согласна.
— Ты мой фамильяр. Я не требую от тебя слепого послушания, — сказал Артиго. — Но хочу видеть уважение. И подчинение… в разумных границах.
— Хорошо, — согласилась она.
— Начнем с того… — он вздохнул и на мгновение стал похож на обычного подростка, ждущего и жаждущего прикосновения к Тайне и Приключению. Но лишь на мгновение.
— Начнем с того, что я хочу научиться твоему языку.
— Что?
Артиго едва заметно поморщился, и теперь вздохнула Елена, понимая, что снова поступила… глуповато. Ведь она уже не раз показывала знание куда большего числа разных слов и понятий, чем содержит общее наречие Ойкумены.
— Зачем? — все же спросила Елена.
— Но это же очевидно, — скупо, но искренне улыбнулся Артиго, и женщина вдруг подумала, что не может вспомнить, а видела ли она его ранее с улыбкой на угрюмом лице? Хоть раз. Чтобы настоящая радость, а не протокольный оскал.
— Если мы владеем наречием, которое больше никому неведомо, значит можно писать и общаться тайно, чтобы никто не понял, — объяснил Артиго. — Кроме того, мне кажется, ты знаешь вещи, которые можно понять лишь думая их по-твоему. Например «превосходное превосходство» власти. Оно ведь не так звучит и не это значит по-настоящему. Верно?
Он так и сказал: «думая их», и Елена вздрогнула от неожиданности, а также холодка, прошедшего вдоль позвоночника. Черт возьми, она все время забывает, что мелкий парнишка… хотя нет, этот молодой человек — по-настоящему наблюдателен и умен. Сколько дней, недель он внимательно следил за спутницей, делая выводы из увиденного?
А еще Елене подумалось: какой эликсир может выйти из этих ингредиентов… Ум, наблюдательность и воля, а в придачу к ним душа, перекореженная воспитанием и многоликим страхом. Закомплексованный и умный парень, который жаждет безопасности через власть над всем и верит, что сам Пантократор ведет его сквозь испытания, чтобы закалить ради великих свершений… жуткое сочетание, коль здраво подумать.