Наиболее энергичным и опасным противником города был некий Ауффарт Молнар, барон с неплохой родословной и положением, который уже лет десять судился с Фейханом относительно старинной родовой привилегии «ростовой меры». Суть ее была проста — давным-давно баронский предок в порядке взаимозачетов выкупил у города участок стены длиной в рост человека плюс вытянутая рука. По запутанным канонам многоукладных законов Ойкумены и городским правилам это накладывало обязательства по защите населенного пункта и, с другой стороны, гарантировало существенную скидку при покупке городских товаров. Нынешний барон подумал и творчески подошел к реализации привилегии — он вознамерился попросту снести «свой» участок и выстроить там полноценные ворота, опять же личные. Фокус заключался в том, что городские пошлины и досмотр оружия организовывались у городских ворот, а про частные ничего не говорилось. Поэтому, формально барон мог обрести собственную калитку внутрь города и возить через нее что угодно, не отчитываясь ни перед кем.
То есть хитрый план обещал как минимум шантаж Фейхана с требованием выплаты регулярного подношения, а в перспективе неприятности посерьезнее. Вольный статус города, отчисляющего подати непосредственно императору, в данном случае играл против Фейхана — император далеко, а хозяину графства не было никакого резона вступаться за инородный экономический объект. Поэтому город оказался один на один с напастью в виде предприимчивого, энергичного человека чести с неплохой дружиной, а также правовыми основаниями для всяческих демаршей.
Видя остроту ситуации, сосчитав армию барона, способного выставить не менее двух сотен вооруженных людей, городское правление всерьез задумалось — не пора ли нанять отряд горских пехотинцев численностью хотя бы в полсотни алебард. А Шапюйи-старший, будучи одним из правоведов на жаловании, внес дополнительную рекомендацию — найти какого-нибудь дворянина, готового принять славный город Дре-Фейхан под свое покровительство. Хитрыми и сложными путями толкования законов это лишало веса намерения барона реализовать претензии силовым путем, конфликт имел хорошие шансы вернуться в колею чисто судебных боданий, где Фейхан был куда сильнее.
Идея, как ни поверни, хорошая: частное противоборство людей чести даже на фоне потихоньку разворачивающейся петли всеобщего беззакония выглядело совершенно иначе, нежели выступление благородного против какой-то городской черни, среди которой даже кавалеров не имелось. Проблема в том, что абы какого покровителя брать нельзя, он должен был с одной стороны иметь весомое положение, с другой — не оказаться настолько весомым, чтобы забрать город себе. Шансов найти такого замечательного человека имелось крайне мало, и Шапюйи-младший (во всяком случае, по его словам) отправился на поиски кандидатуры без особого энтузиазма. Так что все происшедшее он воспринял как подарок Господа. Найти буквально на дороге аристократа с родословной длиннее копья и притом без личной армии за спиной — это было почище золотой монеты, блеснувшей средь навоза. В общем, если принять на веру горячие уверения Шапюйи, тут все разом вытянули счастливые билеты. От Артиго в данном случае требовалось проследовать в город, оговорить привилегии с обязанностями, подписать договор о принятии Фейхана под свое имя и защиту, после чего умеренно прожигать жизнь, памятуя, что городская казна существенно меньше фамильной сокровищницы. Ну и продержаться в таком положении до следующей весны, а лучше лета, когда город наберет военный отряд в поддержку ополчения. После этого все раскланиваются и расходятся по своим делам. Или нет — тут уж как договорятся.
Елене махинация сразу не понравилась по многим причинам, начиная с главного вопроса: кто гарантирует добросовестность со стороны Фейхана? Кто поручится, что лучшие люди города честно выполнят уговор и не постараются, как многие до них, продать юного аристократа? Например, тому же барону Молнару, обменяв на отказ от всех претензий. Хотя мелко, мелко… голова Артиго стоит подороже.
Не последним также являлась близость Дре-Фейхана к герцогству Вартенслебенов, где бывшая любовница творила всяческий террор и прочие непотребства. Да и в целом казалось довольно глупым «светить» именем и титулом Артиго после бегства через пол-мира от самого Мильвесса. Таким образом, набор весомых аргументов подсказывал, что, как ни грешно и грустно лишать жизни случайного встречного, Кондамину Шапюйи лежит прямая дорога вслед за фальшивыми сборщиками пошлины.
Но…
Надвигалась зима, возвращаться было некуда, путь странников лежал через обширную территорию намечавшегося безвластия и голода. А когда утро начинается с боли в суставах и попыток согреться, провизии в сумках и мешках едва-едва хватает прикрыть дно и пока лишь чудом удается избегать встреч с разным отребьем — выгода теплой зимовки под защитой прочных стен обретает совсем иной вес. Обождать до тепла, пополнить тощие кошельки да и вообще снарядиться перед возвращением на Пустошь, где предстояло наводить движ по организации нового порядка… Над этим стоило подумать. Так что Шапюйи-младшему временно оставили жизнь, а вся компания двинулась на север, как и предполагалось ранее.
Но теперь следовало принимать окончательное решение… и опасения вновь поднялись во весь рост, нашептывая единственно разумный выход.
— Ладно, давайте глянем, что там, — предложил Кадфаль. — Если не так, перетакивать не будем, только и всего. Сделаем крюк и обойдем.
— Все хорошо будет, — угодливо вставил Кондамин Шапюйи. — Это «наша» деревня, у нее прямой уговор со славным вольным городом Дре-Фейханом.
— Уговор? Не крепостные? — шевельнул жиденькими усами Бьярн.
— Нет, земельная аренда, — торопливо отозвался горожанин. — Вольное сообчество на сходе и круговой поруке. Самоуправные, только подати землевладельцу должны. Ну и сборы всякие, дорожный там, двадцатина церковная. У города с ними договор на постой, удобно летом, когда скотогоны животину гонят. Все как положено, с печатью! Грамотка хранится в городском архиве. Меня тут знают. Будет удобный ночлег, баня и все прочее. Ну… в разумных пределах. Мы, городские, здесь не хозяева, но дорогие гости с почетом.
Баня, мечтательно подумала Елена. С укропом, а также местным аналогом губок — мешочками с зерновой начинкой, которые положено размачивать в растворе золы. Рот наполнился слюной, как при виде изысканных яств после голодовки. Господи, да хотя бы несколько ведер теплой воды и возможность постирать одежду!
Возникла чуть натянутая пауза. Елена в очередной раз ощутила всеобщий фокус пристального внимания. Снова от нее ждали окончательного решения. Довериться Шапюйи, идти в деревню, чтобы отправить весть в город и торговаться насчет покровительства. Или… другое.
Елена скосила взгляд на Раньяна, однако бретер уставился в землю, пряча глаза. Мужчина эпически страдал от необходимости подчиняться кому-то, в особенности женщине, которой был крайне увлечен. Все должно было быть наоборот — он защитник, она его женщина, пусть и с поправкой на то, что дама уже завела собственное кладбище. Все равно — та, кого следует прикрывать от невзгод. Однако по меркам его цеха и воспитания руководить должен был сильный и ответственный — потому что именно сильному предстоит драться, если решение окажется неверным. А сил в бретерских руках на данный момент оставалось, увы, немного. Чудом было уже то, что Раньян худо-бедно идет сам и понемногу, с великой осторожностью, тренируется на привалах. Поэтому бретер страдал и молчал, скрипя зубами.