— Это!.. — выдохнул горожанин, добежав и тяжело дыша, как человек, долго раздувавший угли.
— Говори, — указала Гамилла, нахмурившись, а Елена подумала, сжав кулаки «только бы не девчонка!».
— Пришла в себя! — Кондамину понадобилось три тяжелых вдоха-выдоха, чтобы, в конце концов, сказать главное. — Вдовицына дочка!
— Слава богу, — проговорила Елена и на всякий случай набожно глянула в небо, приложив ладонь к груди, там, где обычно под одеждой носили кольцо Пантократора. Не то, чтобы она как-то специально верила в местного бога, но… в мире столько случайностей. Кто знает, может и в самом деле некая высшая сила приглядывает со стороны. Только сила эта явно к человечеству не слишком расположена, что, впрочем, не повод ею пренебрегать. Злые боги все равно богами остаются.
Кстати, у нее то кольца снова нет! Золотой подарок Дессоль женщина положила в могилу Буазо. Надо бы найти другое.
— Ну, это как сказать, — вымолвил Шапюйи, окончательно восстановив дыхание, и тут же перешел к главному. — Надо уходить. И быстро.
За ворота гостей так и не пустили, подозрительность селян «набором мелких услуг» было не перешибить. Компания собралась у недостроенного сарая, Кадфаль под страшный вой деревенских баб проговорил последние новости, нарисовав безрадостную картину.
Хотя в округе было неспокойно, деревня отрядила пару телег для некой сомнительной комбинации. Судя по всему, речь шла о контрабанде соли, которую строжайше запрещалось покупать и продавать мимо господских карманов и мошны откупщиков. А соли для свиноводов требовалось очень много. Речь шла о натуральном обмене, и на сей раз покупателям не повезло. То ли продавцы хлорида натрия сдали клиентов, будучи в доле со злодеями, то ли сами попали под раздачу и выдали деловых партнеров под пыткой, так или иначе маленький конвой, несмотря на все предосторожности, попал в засаду. Живым никто не ушел кроме девочки, над которой сам Господь простер милосердную ладонь. Ребенок ухитрился избежать насилия и, будучи раненым, все же спасся на единственном муле.
До этого момента история была грустной, однако, увы, отвратительно прозаической. Можно сказать — типичное бытописание смутного времени, когда без того высокие шансы умереть в любой день и час, кратно умножаются. Соль (в качестве консерванта) традиционно была дорогим, крайне важным продуктом, без которого люди попросту не выживали. Все, связанное с нелегальной торговлей драгоценным товаром, обычно сопровождалось повышенным риском и кровью. Гораздо интереснее было то, что рассказала пришедшая в себя дочка вдовицы затем…
— Банда, — утвердительно вымолвила Гамилла.
— Не просто банда, — качнул головой Раньян.
Вся компания сидела на козлах под навесом, которые вполне сгодились как длинная скамья, где поместились все. Почти все — Бьярн по своему обыкновению расхаживал с клинком на плече, Раньян тоже ходил, по рекомендации Елены разрабатывая суставы движением и мелкими приседаниями. Артиго, как обычно, болтал ногами, в эти минуты ничем не напоминая молодого аристократа «высших градусов». Витора, прикусив от усердия язык, перебирала мелкие плашки с вырезанными буквами, которые по просьбе Елены сделал Марьядек. Служанка очень серьезно восприняла проповедь хозяйки насчет того, что невежда — всего лишь полчеловека, и каждую свободную минуту использовала для самообразования.
Вокруг царила некая суета. «Некая» — поскольку Елена слишком плохо разбиралась в сельской жизни, чтобы оценить подноготную. Женщина просто видела — характер повседневной беготни селян изменился. Детей стало меньше. Бабы чаще голосили, притом без видимой причины, будто выполняя некий ритуал. Через ворота — и главные, и вторые, поменьше, на другом конце деревни, потянулись телеги, а также мужички, груженые мешками, словно муравьи. В наблюдательном гнезде на крыше самого высокого дома вместо одного мальчишки теперь сидело сразу три девочки. А главное — лица… лица мужчин и женщин ощутимо переменились, их словно пометило мрачное ожидание дурного. Совсем как у беженцев, ранее встреченных на дороге.
— Не просто банда, — сказал бретер, а Бьярн уточнил. — «Живодеры».
Гамилла кивнула с видом человека, понявшего все по одному лишь слову. Марьядек сделал грустно-злую физиономию, Гаваль, судя по всему, не понял ничего.
— Кто это? — спросила Елена, которой уже доводилось слышать подобное название. Деталей женщина не помнила, однако звучало каждый раз в плохом контексте, очень плохом.
Из ворот гуськом выдвинулось пять или шесть мужчин узнаваемого вида — именно они в большинстве целились из луков и вообще принимали грозный вид над забором, когда компания принесла беспамятную девчонку. Вслед уходящим неслись проклятия самого скверного толка, летели грязь и камни, однако вооруженные шли быстро и целеустремленно, не оглядываясь. Здесь даже Елена поняла все с первого взгляда — нанятая состоятельной деревней охрана торопливо бежала. Бьярн и Кадфаль, не сговариваясь, плюнули вслед беглецам.
— «Живодеры» — это наемники, которым перестали платить, — объяснил затем Бьярн, прикрывая горло, словно там имелось отверстие для воздуха. Очевидно, порезанная глотка болела в холод, а день выдался промозгло-сырым.
— Некоторые попросту разбегаются и начинают искать добра с удачей кто, где придется. А бывает, что никто никуда не бежит…
Рыцарь-искупитель сделал красноречивую паузу.
— Банда, но уже не банда, — попробовала догадаться Елена. — Лучше вооруженная и по-военному обустроенная?
— Да, — кивнул Бьярн. — А еще скоты первостатейные, потому что обычным бандитам в мучительстве, на самом деле, нет резону. Только если выпытать где ценности, да баб там… Лишнее злодейство творить — быстрее всякие егеря прискачут. А вот бешеной солдатне все едино. Они пришлые, родни тут не имеют, оседать на земле не станут. Привыкли под смертью ходить, живут каждый день как последний. Ни в чем себе не отказывают. Во всяческом препаскудстве — особенно.
— А есть разница между бетьярами и этими… «живодерами»? — просила Елена.
— Не особо, — пожал широкими плечами Бьярн. — И там, и здесь вооруженная сволочь, что краев не ведает, убивает без колебаний. И не только… убивает. Можно в одном стаде и тех, и других встретить.
— Понятно. И как это все к нам относится?
— Они идут, — в разговор вступил Кадфаль, указывая на горизонт, где снова дымило. — С запада. По большому тракту. Наверное, из тех войск, что набрала бешеная козаМалэрсида и ее братец. Чтобы ощипать соседей под шумок. Зима близко, баталии заканчиваются, наемников отправляют восвояси. Швыряют на оплату. Ну… чума и расползается окрест.
При упоминании «бешеной козы» Елена едва заметно дернула головой, будто судорога пробила шейную мышцу. Бретер внимательно и быстро глянул на женщину, затем отвернулся, сделал вид, что ничего не заметил.
— Я так понимаю, идут не спеша. Прибирают все, до чего руки загребущие дотянутся, — продолжил Кадфаль, не придав значения короткой пантомиме. — А дорожка та… — искупитель звучно прочистил горло, сплюнул в сторону, Гамилла поморщилась, видя такую невоспитанность. — Проходит аккурат через «нашу» деревеньку.
— Тридцать золотых в год с деревни, — пробормотал себе под нос Марьядек, но услышали его все.
— Истинно так, — степенно кивнул искупитель с дубиной.
Он искоса глянул на Бьярна, словно предлагая бывшему рыцарю-разбойнику высказать квалифицированное мнение о ситуации. Бьярн проскрипел, все так же потирая горло нервическим жестом:
— Наверняка хватают всех по пути. Жгут, пытают. Так что про место это знают, что нужно. Мимо не пройдут.
— Много их? — деловито спросил Марьядек.
— Девчонка плохо считает, — ответил Кадфаль. — Показывала на пальцах. Если не напутала, то четверо конных. И четыре полные ладони обычных пешцев. Да, еще говорит, все конники в железных рубашках. Наверное, кольчуги.
— Ого! — не сдержался Марьядек. Лица всех, кто имел хоть какое-то отношение к войне, включая бретера, обрели одинаково кислое выражение. Елена тоже примерно понимала суть проблемы, однако решила уточнить.