Опять-таки, в отличие от Ромы. Который сейчас будет реализовывать план буквально, то есть, паковать русского муллу и тащить его в отдел.
Что-то объяснить русскому именно у Габита не выйдет: русский Рома вообще достаточно пренебрежительно относится почти ко всем офицерам полиции (считая полицию недоразвитой армией, хотя и старается этого не показывать). А Габит ещё и младше и по возрасту, и по званию.
Ещё в отделе, у Габита мелькнула мысль, что декларируемое Ромой намерение чётко послушаться Габита (в вопросе, задерживать клиента или нет) только декларацией и останется: Рома периодически «слетает с нарезки», особенно с младшими в иерархии.
Переубедить сейчас русского, возможно, смог бы Есимов. Либо Роме мог бы приказать сам майор. Но если Габиту сейчас начать звонить своим, и на своём языке быстро объяснить подоплёку; затем, предположим, майор сам перезванивает Роме… Нет, никуда не годится, поскольку будет выглядеть крайне некрасиво: получается, Габит не смог разобраться с товарищем сам и побежал за поддержкой, как ребёнок.
Не по понятиям.
А репутация – штука тонкая. Нарабатывается годами, но теряется одним неловким движением. И ведь никому потом не докажешь ничего и не объяснишь всех деталей.
Габит с досадой гоняет по кругу уже несколько секунд одну и ту же мысль, в то время как Рома начинает подниматься с дивана.
- Ром, погоди. Муллу трогать нельзя, - придерживает Рому за рукав Габит, пытаясь усадить товарища обратно на диван и стараясь говорить как можно тише. Ещё как назло вылетело из головы, как «мулла» будет по-русски…
- Какого муллу? Ты чего? – непонимающе хмурит брови Рома, высвобождая руку и в два шага оказываясь возле русского священника. Со скрытым удовольствием обращаясь уже к тому. – Уголовный розыск, капитан Горбач…
Габит от напряжения краснеет, поскольку весь неплохой (как казалось поначалу) план катится в пропасть, а сделать ничего нельзя. По крайней мере, сделать так, чтоб не пострадать потом лично. Рома явно нацелился на иллюзорный финансовый результат общения с клиентом и закусил удила. Сейчас его свернуть с курса можно только трактором…
- Неге айтпадын сенын орысын молда екенын? – обращается в сердцах Габит к Маулету, скорее от безысходности, чем в реальной попытке что-то изменить. (Почему не сказал, что твой русский – мулла? (священник) ) ...
- Предъявите документы, - сверлит в это время священника взглядом Рома, по которому прозрачно читаются все его намерения.
В ответ русский мулла задумчиво достаёт из-под рясы и протягивает Роме по очереди два платиковых прямоугольника:
- Удостоверение личности, мирское. А это наше. В чём дело, раб божий?
- Орехов Сергей Сергеевич… - делает вид, что задумывается, Рома. – Настоятель Никольского храма… Вам придётся проехать с нами.
- Внимательно слушаю, с какой целью, - вежливо отвечает русский мулла, с любопытством глядя на Рому.
- Вы похожи по ориентировке. – Явно пытается отбояриться Рома, не предавая вопросу священника никакого значения. И прихватывая того под руку.
- Мне нет дела до них, раб божий, - русский мулла кивком указывает на Габита и Маулета, о чём-то вполголоса ожесточённо спорящих у дивана. – И если бы не ты, тут и сейчас, то прямо сейчас всё было бы иначе.
- Решил поугрожать офицеру? – ухмыляется Рома.
- Боже упаси. – качает головой священник. – Всё с точностью до наоборот. Это ты решил, что, состоя в мирской страже, ты сильнее Слуги Божьего. Сам атеист?
- А тебе зачем? – сбивается с шага и с мысли Рома, на полсекунды широко открывая от удивления глаза.
- Это ответ на твой вопрос. Что на самом деле тебе угрожает. «Не гневайтесь на врагов своих, чада мои, но дайте волю гневу Господнему». – С едва заметной грустью чуть качает головой священник. – Мне не нужно даже пытаться уязвить тебя. Ты сам роешь себе могилу заживо. Вот уже много лет. Чтобы что-то сделать с тобой, мне не надо шевелить и пальцем. Достаточно просто отойти в сторону. Промолчать. И молча смотреть, что будет.