Пикантности в ситуацию добавляло то, что дед был представителем титульного этноса Республики, а куратор – уйгуром (кстати, у него и сейчас была кличка Уйгур). Москва в детали не вникала, но в «разборах полётов» между дедом Ермека и строптивым уйгуром (считавшим, что и он кое-что в жизни видел, хотя войну и не застал) национальный вопрос тоже играл свою пикантную партию. В моменты жёстких споров, оба сотрудника, не сговариваясь, переходили на свои языки, под удивление не понимавших подоплёки конфликта русских. Коих тогда было большинство.
Вернулся окончательно, кстати, Уйгур с той стороны только в тысяча девятьсот девяносто втором году, через всё ту же Москву. В Москве оставаться почему-то не пожелал. И именно после этого пару лет жёстко конфликтовал с дедом в «родном» управлении.
А его отношения с дедом изменились на сто восемьдесят градусов в тот день, когда дед вышел на пенсию. Уйгур тогда сам пришёл к ним домой; они с дедом оккупировали мансарду на всю ночь и вышли из помещения только под утро, поддерживая друг друга и в дымину пьяные. Чего за обоими ранее не водилось.
На последующие осторожные вопросы Ермека, дед сперва отшучивался и отмахивался (видимо, соблюдая до упора «правила игры» касательно того, что о некоторых конкретных управлениях ничего рассказывать нельзя, даже своим). А потом дед и вовсе умер от инсульта, и расспрашивать стало некого.
Уйгур же, принимая Ермека на работу лично, долго молча смотрел на него, беззвучно шевеля губами. Потом встал из-за стола, хлопнул Ермека по плечу и пробормотал: «Сработаемся… Вылитая копия».
По слухам, Уйгуру не раз предлагали должность и в Центральном Аппарате (тогда это ещё было в том же городе, до переноса столицы), и даже в родном управлении (только тс-с-с-с! Потому что какая должность выше зама?.. Только одна, сам понимаешь...), но сам Уйгур был личностью загадочной и многие решения его объяснить не мог никто. Он регулярно отказывался и от повышений, и от переводов в столицу.
Сам, кстати, славится вниманием к мелочам и педантичностью в отношении чести мундира. Не пил никогда (кроме того вечера с дедом – иначе слухи бы донесли быстро), всегда соблюдает все намазы. Не обращая внимания на снисходительность начальства в этом плане.
Семьёй, кстати, Уйгур так и не обзавёлся: видимо, вначале было нереально (на той-то стороне). Потом – не до того; распад Империи, возрождение функций в новой должности, в новом управлении и с новым функционалом. А потом, видимо, из-за возраста стало неактуально.
Кстати, всем было интересно: а как он продляется на должности каждый год??? Ведь пенсионный возраст давно позади, и такими (!) должностями пенсионеров не балуют. Даже если те – родственники Самого.
Видимо, у Уйгура были какие-то свои, не декларируемые, рычаги, причём даже не в руководстве Комитета, а повыше… Ермеку, знавшему куратора лично, это было очевидно: после выделения разведки в отдельную службу, Уйгуру, по логике, была прямая дорога именно туда.
Но он остался.
Все, кто мог реально помочь Уйгуру остаться служить уже в глубоком послепенсионном возрасте, давно ушли в столицу вместе с отделившейся разведкой. Да и не работали «старые связи», если откровенно, в новое время… Особенно на эту тему. Когда своя рубашка всегда ближе к телу.
Значит, что? Значит, «друг» и вероятный покровитель Уйгура по должности чуть выше, чем Центральный Аппарат и самого Комитета, и отделившегося Сырбара.
Впрочем, вдаваться в детали личной жизни начальства Ермеку было недосуг, а вот плюс имелся: Уйгур достаточно регулярно ночевал в Управлении, в комнате отдыха при своём кабинете. И спал, как говорили, буквально по два-три часа в сутки, сетуя на старческую бессонницу.
Прикинув все детали ещё раз, Ермек поднялся на нужный этаж, прошёл по коридору и, постучав, вошёл в дверь после окрика «Входи!..», донесшегося из кабинет с той стороны двери…
_________
- … Точно потянешь? – спрашивает замначальника управления из глубокого кресла, спокойно выслушав от Ермека все детали, как будто и не была сейчас глубокая ночь.
- А есть варианты? – пожимает плечами Ермек. – «Должен, значит, можешь».