Затем был переезд в город, работа на одном из заводов, выход замуж. Муж был военным, молодым лейтенантом; и вскоре воспоследовал предсказуемый перевод «на юга», вглубь материка, на границу с самой населённой страной мира. В места, населённые такими же чужими людьми.
Следующие несколько лет совместной жизни дали почувствовать все прелести жизни в заштатном гарнизоне, плюс с детьми не заладилось. Первый и единственный ребёнок родился как раз в момент распада большой некогда Империи, мгновенно превратившего Людмилу с мужем на новом месте скорее в гостей, чем в хозяев.
Положа руку на сердце, жаловаться было грех: при всём различии менталитетов, для карьерного роста достаточно было всего лишь выучить язык: местные отлично ладили с русскими, и препон в карьере не строили. Правда, на больших должностях - если этот русский сдавал государственный экзамен по языку.
Но вначале учиться было смешно, потом лень, а ближе к сорока следовало признать правду: просто не было сильного желания.
Муж, став военным уже независимой республики, какое-то время ещё даже продолжал двигаться по карьерной лестнице, пока однажды не попал под трамвай. Возвращаясь заполночь с очередной пьянки в своей части (и откуда только взялся тот трамвай среди ночи…).
Сильная волевая женщина, которая никогда ничего не просила, Людмила тогда заплакала первый раз в жизни: здесь всё было чужим, возвращаться на родину, на север, было не к кому и не на что. Служебную же квартиру, записанную на мужа, следовало вскорости освободить.
Однако, местное начальство так глупо погибшего капитана, как оказалось, имело свои представления о том, что есть правильно: после похорон (организованных, кстати, сослуживцами, дай им бог здоровья… сама молодая вдова пребывала в прострации несколько дней), к Людмиле подошли пара майоров и подполковник и, перемолвившись парой слов, в выходной большим армейским грузовиком перевезли молодую вдову «на природу»: у одного из местных - бывших сослуживцев мужа, как оказалось, был доставшийся по наследству дом родителей в одном из далёких аулов. На этом этапе жизни самому хозяину дом был уже не нужен, но само жилище ещё не утратило ни своей добротности, ни большого земельного участка вокруг.
Людмила поначалу отмахивалась и отнекивалась, но трое местных мужчин смогли её убедить в том, что самая скромная крыша над головой намного лучше, чем её отсутствие. Особенно если она своя собственная.
Со временем, кстати, оказалось, что тот майор оформил дом на Людмилу по всем правилам, даже оплатив полагающиеся по случаю какие-то там пошлины.
Эти сослуживцы мужа ещё какое-то время проведывали вдову с ребёнком. Но в конце девяностых воинская часть, по какому-то Договору и Приказу, была переведена на юг Таджикистана (Людмила в тонкости не вникала), где все сослуживцы и растворились, потеряв и без того не плотный контакт.
Сами документы на дом уже полностью оправившейся Людмиле, кстати, передал на рубеже тысячелетий государственный нотариус, в соответствие с распоряжением, детали которого он отказался раскрывать (ссылаясь на волю дарителя).
К тому времени, она и сама уже неплохо стояла на ногах: земля, прилагавшаяся к дому, оказалась на редкость неплохой. И позволяла выращивать с гектара несколько десятков тонн корнеплодов, достаточно востребованных здесь: местные, в отличие от Людмилы, растениеводством не заморачивались, поскольку были исстари скотоводами. А морковь, не считая плова, использовали в основном как вид корма.
На сезонные авралы (посадка и уборка), непьющие местные-мусульмане охотно нанимались к уже теряющей молодость вдове, поскольку платила та аккуратно и справедливо. А особой работы в округе всё равно не было.
За пару десятков лет, жизнь изменилась мало. Разве что время стали скрашивать более новые телевизоры и другая бытовая техника производства Южного Соседа, да появилась вышка сотовой связи. Дававшая за копейки круглосуточный доступ к интернету, ставшему единственной отдушиной немолодой уже женщины.
Своё хозяйство, какие-то отношения с соседями, подросший сын; казалось бы, всё шло неплохо.
Но сына, приехавшего на каникулы из института и зачем-то подавшегося на другой край посёлка (почти к трассе), сбил какой-то лихач, не оставивший следов.