Сверстников написал на статье: «Вяткиной В. В. — Лушкин заведомо плохую книжку расхваливает» — и попросил Неллю отнести Вяткиной.
Вяткина взглянула на резолюцию и зло выговорила:
— Чудовищно! Я с ним работать не могу.
Она побежала к Курочкину. Нелля ей вслед сказала:
— Не волнуйтесь, спокойнее.
Курочкин, прочитав резолюцию и выслушав Вяткину, позвонил Сверстникову:
— Вяткина говорит, что ты зря бракуешь рецензию Лушкина. Книжку похвалили газеты. Наверно, там люди не глупее нас сидят.
— А ты читал ее?
— Нет.
— Это же пасквиль на колхозный строй.
— Да уж не трусишь ли ты? Не дай бог, книжка разложит наших людей. Так, что ли? А может быть, ты против этой рецензии, потому что опубликовал уже свою?
Сверстников молчал. Курочкин положил трубку телефона.
— Слышала? — спросил Курочкин Вяткину.
— Слышала.
— Иди к толстокожему и докажи ему, что он не прав. Упрется — не сдвинешь. Вот и на редколлегии уперся как бык: «Я против», «Я против».
Курочкин рассказал Вяткиной, как прошло заседание редколлегии. Он говорил о Васильеве, о себе, о Сверстникове, и ее, как ни странно, тревожило, что Сверстников ошибся, защищая Васильева.
Курочкин наклонился через стол, вполголоса сказал:
— Смотри, молчи. Это я тебе только говорю. Я написал в ЦК представление освободить Сверстникова от занимаемого поста.
Вяткина вскрикнула:
— Что ты делаешь!
Курочкин сел и застыл в кресле, потом с усмешкой спросил:
— Уже спелась?
Вяткина от Курочкина пришла в кабинет Сверстникова, робко прошла к креслу, несмело села.
— Можно я закурю? — Впервые за все время их знакомства она попросила у Сверстникова разрешения закурить.
— Что с вами поделаешь, курите.
— Почему вы против рецензии на очерки Алексея Красикова «И туда и сюда»?
— Я вам объяснил.
— Мне понравилась в очерках грубоватость тона и правда, может быть, преувеличенная, но правда, — проговорила Вяткина.
— Для кого и для чего эта преувеличенная правда, какая у нее цель?
— Поднимать гнев народа, — не задумываясь, сказала Вяткина.
— Гнев? — переспросил Сверстников.
— Да, гнев.
— Против кого?
— Не против кого, а против чего, против плохого. Помните «Гроздья гнева» Стейнбека, помните? Этот роман был издан миллионным тиражом, и правительство США было вынуждено предпринять меры в защиту интересов фермеров.
— Валерия Вячеславна, вы всерьез верите, что капитализм можно улучшить путем издания гневных романов?
— Разве не факт, что «Гроздья гнева» — талант одного человека — заставили правительство пойти на уступки фермерам?
— Вот именно на уступки, на временные. И не талант одного человека, а движение фермеров принудило их. Завтра это же правительство отберет «дарованные» блага.
Этого Вяткина не понимала. Сверстников разъяснял ей старательно, но она не понимала. Студенткой ее не волновали Смит и Рикардо, она с опаской посматривала на три тома «Капитала» Карла Маркса. Некоторые цитаты она знала назубок, но не понимала их смысла. Руководитель семинара, всматриваясь в ее лицо, думал: «Зачем ей политэкономия, выскочит замуж и научится считать деньги». Но она замуж не выскочила, заведует отделом газеты «Новая эра». Преподаватели были недогадливы и не подготовили ее к ноше, которую взвалили на ее спину обстоятельства. Преподаватели тянули ее, тянули изо всех сил и вытягивали. И после таких трудов удовлетворенно потирали руки. Как-никак чести института не посрамили, в зачетной книжке одним «неудом» меньше. Никто не задумывался, что беспечная тройка проходила мимо сложившегося мировоззрения девушки.
Вяткина силилась понять Сверстникова — и не могла, она верила в то, что «Гроздья гнева» улучшают и капитализм, и его правительство.
— Валерия Вячеславна, не злоупотребляете ли вы словом «правда»?
— Не понимаю.
— Тенденция, историческая тенденция — победа социалистического земледелия над капиталистическим. Скажу прямее — такая тенденция неотвратима. Это правда. Вы мне говорите: «Вот смотрите — плохой колхоз, плохой совхоз». Я задаю вопрос: «Ну и что же?» Вы мне отвечаете: «Это правда». Правда? Да, такой колхоз и совхоз есть, и не один, сотня, другая, третья. А правда все же не в этом, правда в том, что колхозы и совхозы превзойдут капиталистическое земледелие. В очерках Красикова, хочет он того или нет, господствует мысль — частный предприниматель сильнее коллективиста. Лушкин это заметил и написал: «властвует дух частного предпринимательства».