- Ошибка ноль пятьдесят три, Сэм, - произнёс Пламенев фразу, смысл которой мог понять только он и его собеседник. В трубке ошеломлённо замолчали. Затем раздался лёгкий шорох и щелчок, знаменующие, что на том конце провода включили защиту от прослушки и запись разговора. Иван Никифорович с пониманием кивнул про себя, соглашаясь, что старые привычки не избыть. Впрочем, ничего другого от заклятого друга он и не ожидал.
- Забавная история, Огонёк, - медленно сказал голос из динамика, и теперь его гласные звучали глубоко и протяжно, как у любого иного урождённого британца. - Я только вчера вспоминал о тебе.
- Рад слышать, что ты про меня не забыл, Чернокнижник, - усмехнулся Пламенев, подтверждая упомянутым прозвищем, что это действительно он, а не кто-то, выбивший информацию из старого разведчика.
- Тебя забудешь, - усмехнулся в ответ Сэм. Короткое звяканье металла и глубокий вдох свидетельствовали: англичанин всё так же предпочитал курить во время непростых телефонных переговоров. - Полагаю, ты звонишь не просто так?
- Естественно. Насколько прямо я могу говорить?
Ещё один щелчок на линии связи.
«Отключил запись».
- Говори прямо, Огонёк. Я слушаю.
Ни слова про обстоятельства, ни мысли о том, чего старому сопернику стоило выйти на связь подобным образом.
«Старая школа. Спасибо, Чернокнижник».
- Спасибо, Чернокнижник, - искренне озвучил свои мысли Иван Никифорович. - Я неподалёку, как ты уже понял. И я ищу имя.
- Догадываюсь, какое, - невесёлый смешок из динамика насторожил, но следующие слова убедили в том, что дело плохо. - Торопись, Огонёк. У тебя мало времени. Канзас. Уичито. Двадцать четыре девяносто девять Вайнсап Стрит. Частный дом. - Пауза, которой не должно было быть.
- Мне нужен транспорт и деньги.
- Прежнее место, - тут же отозвался Сэм, и у Пламенева нехорошо закололо под сердцем. - Она умирает, Огонёк. Поспеши. Не так много времени осталось. Постарайся успеть, хорошо?
- Хорошо, - воздух стал жёстким и колючим, стальными пробками вбиваясь в лёгкие, но слова всё равно произносились. - Я потороплюсь. И... спасибо, Чернокнижник. Ещё раз.
- Успей, - чужая грустная усмешка наждаком прошлась по сердцу. - И если что - я на том же канале связи.
Говорить больше было не о чем. Иван Никифорович повесил трубку и провёл ладонью по глазам.
- Я успею, - он очень постарался, чтоб его голос не дрожал. - Я успею, и всё будет хорошо. Так или иначе.
Переезд из Нью-Йорка занял у него меньше времени, чем у любого другого. В конце концов, не каждый обладал его навыками экстремального вождения, и не у каждого был джип с таким количеством лошадиных сил под капотом. Три умеренных по напряжённости спора с местными блюстителями дорожного движения, две бессонные ночи, одно едва не проколотое колесо и нарастающая боль за грудиной - вот и всё, что потребовалось Пламеневу, чтобы в кратчайшие сроки покрыть сотни километров трассы. В своё время он привык к куда худшим условиям и к куда большему вниманию со стороны служителей закона.
Простой домик на участке, еле огороженном бледным заборчиком, вызвал у него настолько острый приступ тоски по несбывшемуся, что пришлось едва ли не четверть часа просидеть, вцепившись пальцами и зубами в руль. Медленно, но верно кислый привкус в душе отступил, и Иван на подгибающихся ногах шагнул на аккуратную дорожку, ведущую к крыльцу.
«В Афгане было проще...»
Мысль мелькнула и исчезла, а на смену ей пришли новые, бытовые и совсем нелепые:
«А если там кто-то есть? Меня ведь вообще не пустят в дом. И вообще, что я ей скажу?»
Мозг в смятении просчитывал варианты действий и поведения, а тело уверенно прошагало по тщательно выровненному гравию и надавило пальцем на дверной звонок. Дверь отворилась на диво быстро, рассудок даже не успел как следует запаниковать по поводу непроработанной легенды. Молодая женщина в странном для русского человека костюме из зелёной свободной рубахи и таких же штанов, вопросительно уставилась на неприветливого мужчину, стоявшего у двери. Внешность гостя явно не вызывала у неё доверия: джинсы, кожаная куртка, шрам на подбородке, напряжённый взгляд карих глаз и сурово сдвинутые брови были явно не тем комплектом, который ожидаешь увидеть на пороге умирающей от последней стадии рака.
- Я к Анджеле, - с трудом произнёс Пламенев, сглатывая горькую слюну. - Меня зовут Айван. Я... старый друг.
- Айван? - переспросила девушка и тряхнула светлой чёлкой. - Да, она говорила, что вы можете приехать. Только...
- Хотите увидеть документы?
- Если можно.
«Всё-таки я правильно сделал, что не выкинул эти корочки», - подумал Иван Никифорович, предъявляя тот же паспорт, что послужил ему пропуском на территорию США.