Спустя несколько минут он сидел возле односпальной кровати, превращённой в больничную койку.
- Ты обещал, что приедешь, - прошептала Анджела, сжимая его ладонь. Её пальцы стали совсем тонкими и прозрачными, обритая наголо голова скрывалась под простой белой косынкой, а голос сделался тих и призрачен. Но это была она. Его Анджела. - Ты обещал. И ты приехал.
- Слишком поздно, - отозвался он, ощущая, как игла под сердцем превращается в штопор.
- Нет, - она покачала головой. - Никогда не бывает поздно, и уж тем более, слишком. Я знала, с кем связалась. - Бледная улыбка воскресила в его памяти те дни, когда они были счастливы под солнцем Калифорнии. Иван потянулся вперёд и осторожно провёл пальцем по щеке умирающей.
- Ты ждала всё это время? - на ум приходили только ничего не значившие фразы, но, кажется, это было то, что нужно.
- Да. Там, на подоконнике, конверт. Возьми.
Пламенев встал, прошёл к окну и взял с белоснежного пластика пухлый конверт.
- Что здесь? Твоё завещание?
- Да. Но не только. Открой и возьми фото сверху.
Он послушался, и в следующий миг пальцы перестали его слушаться. С яркой цветной фотографии на него смотрело его собственное юное лицо.
- К-как? - выдавил он, уже понимая и «как» и «кто», и даже «когда», но не в силах поверить до конца.
- Как и у всех остальных, - раньше на месте бледной улыбки был бы заливистый смех. - Его зовут Томас. Прости, но фамилию мне пришлось дать свою, иначе меня бы не поняли.
- Его сейчас здесь нет, - разум привык вычленять самое главное, а времени на разговоры оставалось совсем немного - это уже чувствовало сердце. - Где он?
- Он ушёл, - лёгкий вздох сожаления, за которым скрывалась глухая тоска. - Неважно из-за чего. Мы оба были виноваты в этом. Его максимализм и моя властность... Я ведь так и не смогла найти для него отца, пусть даже и приёмного. - В её голосе не было ни намёка на обвинение. Если кого она и считала виноватой, то только себя. - Он ушёл три года назад, когда ему исполнилось семнадцать. До того, как я...
- И ты не знаешь, где он?
- Нет. И он не знает, что уже потерял меня.
Анджела потянулась к нему, и он присел на край смертного одра, понимая, что сейчас его любимая отдаёт все силы ради последнего, самого главного своего желания.
- Что мне сделать? - тихо спросил Пламенев, отгородившись от предчувствия скорой смерти самым надёжным барьером. - Что я могу сейчас?
- Ему нужен отец, Нужна хоть какая-то почва под ногами. Когда он узнает... он почувствует себя предателем. Он не захочет жить и сломает себе судьбу. Дай ему всё, что сможешь.
- Ему нужна ты, - он бы закричал, но ощущение уплывающей из этого хрупкого тела жизни заставило Ивана почти шептать. - Он не знает меня, он никогда не примет меня, он... Не простит себя и будет ненавидеть меня.
Анджела поймала его взгляд. Её синие, невозможно красивые глаза сияли верой и любовью.
«До сих пор, спустя столько лет...»
- Я знаю, ты справишься, - твёрдо произнесла она. - Ты всегда мог исполнять невозможные желания, смог и сегодня для меня... и для него, я знаю - тоже сможешь. А сейчас иди. Не хочу, чтоб ты видел, как всё кончится...
Иван Никифорович сидел на ступеньках крыльца дома женщины, которую любил, сжимал в побелевших пальцах конверт с завещанием и фото сына, которого не знал, и пытался привести в порядок мысли. Получалось скверно.
«Это несправедливо! Всю жизнь я боролся с несправедливостью, предательством и мерзостью. Я отдал этой борьбе юность, любовь, счастье, перспективы, жену, сына, дом... всё! Это несправедливо! Я не хочу так. Она не должна умереть. Не может умереть сейчас. Мне даже к Господу не обратиться, ведь я не крещён, да и не верил никогда. Но если бы мог... я бы обратился к кому угодно. К богу, к дьяволу, к кому угодно. Я готов пойти на край света, готов обогнуть земной шар и свернуть горы...»
- Не стоит так стараться, милейший, - отвлёк его от тягостных раздумий звонкий голос с явным «интернациональным» акцентом.
Пламенев поднял голову. Перед ним стоял молодой, не более двадцати лет от роду афроамериканец в строгом чёрном костюме при галстуке-шнурке и со стопкой бумаги в правой ладони.
- Вы кто такой? - спросил Иван, невольно поднимаясь на ноги. Сидеть на пыльных ступеньках при этом потомке африканских народов почему-то не хотелось. - И что вам нужно?
- Если позволите перефразировать вашего классика, тому не надо далеко ходить, у кого чорт перед носом, - акцент юноши был ужасающ, но изменённую фразу из старой повести Иван узнал. Глаза его собеседника на мгновение полыхнули алым пламенем, и будто в ответ вспыхнули вычурные, изогнутые буквы на листах бумаги в его руке.