— Сыграем, — ответил не-Святослав, предвкушая наживу. Общаться с троллями научила не-Святослава бабка, по юности дружившая с фейри. Бабка объяснила, что тролли глупы и обдурить их — проще простого. Надо только проявить смекалку.
У не-Святослава все вышло лучше некуда. Бедный тролль — хозяин моста — плакал горькими слезами, выпрашивая милость, а потом на его ладошке расцвели кусты земляники. Тут же они созрели, а красные ягоды искушающе уставились на не-Святослава.
— Прими дары, — прогрохотал тролль. — Съешь моего угощения.
Не-Святослав ладонью зачерпнул спелых ягод и сунул в рот. Были они слаще меда, вкуснее любых угощений со стола кнеса.
— Наелся? — тролль рассмеялся так громко, что мост над ним задрожал от ужаса. — Будь ты проклят, бесчестный Хансен, сын Ханса. Будь проклят ты и весь твой род. Забирай свой трофей и убирайся из моих владений. Никогда не будет покоя тебе и всем твоим детям.
Свят открыл глаза. На него светило лениво накренившееся осеннее солнце. Он зажмурился.
— Что это было?
— Твой безрассудный предок, — объявил Ян. Он вновь был крошечным коротышкой.
— А до него?
— Не-мир, — Ян пожал плечами, — наше убежище. Там я могу рассказывать тебе истории.
— Но ты ведь ничего не рассказал!
— Ты же все понял, — Ян снова пожал плечами. — Мы называем одну и ту же вещь разными словами.
— Не заговаривай мне зубы. Ладно, я понял, мой предок напортачил с троллем. Съел те ягоды. И что теперь?
— Дело не в ягодах, — ответил Ян, — вернее, не только в ягодах. Твой предок обхитрил тролля, а они очень не любят этого, а еще он съел ягоды, так что у тролля появился шанс обхитрить твоего предка. Что и произошло. Вместо настоящего дара Хансен, сын Ханса, получил только часть дара, ту, которую ты так беззаботно используешь для курения.
— Зажигалку?
— Именно. Когда-то она не была зажигалкой. Она была шкатулкой, в которой хранилось огниво. Потом ее перековали. Потом снова перековали. И вот теперь она помещается на твоей ладони. Серебро сидов мягкое, с ним делай, что хочешь.
— Так все дело в ней? — обрадовался Свят. — Избавлюсь от нее, и делу конец?
— Нет, Святослав Хансен, — ответил Ян, — так дела не делаются. Мост тролля давно разрушен. Много ты знаешь троллей?
— Ни одного.
— Вот и я о чем. Сиды прячутся в не-мире, найти их сложнее, чем иголку в стоге сена. Ну а найти того, кто тебе нужен, сложнее в сто раз. Но хуже всего другое, Свят. Даже если ты найдешь того тролля и откажешься от подарка, тролль может не принять дар. И не примет. Знаешь, почему?
— Почему?
— Пусть эта история будет обычной, — Ян устроился на детских качелях. Он стал раскачиваться с силой и каждый раз, когда зависал в воздухе, Свят представлял за его спиной кожистые крылья.
— Давным-давно, — начал Ян, — народ фейри был наглым и своевольным. Люди тогда прятались в своих крохотных деревнях и боялись совать нос в наши владения. Один особенно наглый лепрекон решил, что может вытворять все, что захочет, и побежал в деревню, чтобы украсть сокровища. У народа фейри уже тогда был договор с людьми, и договор этого запрещал лепрекону брать чужое. Он мог забрать лишь то, что человек сам готов был пожертвовать. Но этот лепрекон не хотел ждать. Он схватил то, что лежало на самом видном месте — жертвенную чашу из чистого серебра. Она блестела на солнце так ярко, что лепрекон принял ее за прирученное пламя. Схватив чашу, он побежал прочь, а люди из деревни погнались за ним. Лепрекон убегал, он был ловким и быстрым, но ему нужно было пересечь мост через быструю реку, а под этим мостом жил тролль. То был совсем юный тролль, и лепрекон знал это, поэтому ничего не боялся. Тролль остановил лепрекона и потребовал плату. «Чего же ты хочешь, малыш?» — спросил лепрекон. Тролль еще не мог говорить и только показывал пальцем на прекрасную чашу, которую лепрекон украл из деревни. «Ее?» — лепрекон расхохотался. Но тролль схватил лепрекона, пока тот смеялся, и они услышали, как по мосту бегут жители деревни. Лепрекон понял, что попал в переплет, и если откажет троллю — тот выдаст его людям. Тогда лепрекон решил обмануть тролля — нарушить еще один закон, издревле чтимый фейри. Никто, даже прекраснейшая из фей, не смеет обманывать бедного тролля, удел которого — защита границы. Лепрекон знал это, но отдавать чашу ему не хотелось. Тогда он отвлек тролля фальшивым золотом, и пока маленький защитник перебирал монеты из волшебства, разделил чашу надвое. Он подумал, что это справедливая цена, и отдал половину чаши троллю. Счастливый, тролль отпустил лепрекона. Но спустя несколько лет, когда он стал взрослым, его коснулось древнее проклятье. Человеческий бог, справедливый к детям, но жестокий по отношению к тем, кто пытался посягнуть на его вотчину, лишил тролля того, что тот ценил больше всего на свете — тепла. Сколько ни пытался тролль, ни луч солнца, ни случайные искры от молний — ничего не касалось крошечного мира под мостом. Когда же троллю удалось, вопреки долгу, добраться до солнечной поляны, вся его кожа покрылась ужасными трещинами. И тролль понял, что теперь он и весь его род прокляты. Не понял лишь, почему.
Святослав следил за парящей в воздухе фигуркой Яна. История казалась сказочной. Серебро жертвенной чаши, хитрый лепрекон, совсем молодой тролль. Бредни и небылицы. Но Святослав поверил в них, как будто эти небылицы для него были единственно возможной реальностью.
— У проклятья была вторая сторона, — качели замерли. — Вторая половина чаши осталась у лепрекона. Все знают, что лепреконы стареют не скоро, поэтому проклятье долго спало. Оно проснулось спустя сотню лет, когда, однажды проснувшись, лепрекон понял, что потерял удачу. Он искал под кроватью, искал в конюшне, он даже пришел к Королеве и спросил, не видела ли она его сокровище. Но удачи нигде не было, и тогда лепрекон вспомнил о преступлении, которое совершил много лет назад. Он стал искать тролля, а когда отыскал, услышал громкий хохот: «Ты вернулся, маленький обманщик? Твой подарок получил смертный. Торопись, похоже, удача оставила и его». Лепрекон стал искать человека, который получил серебро. Он искал так долго, что человек уже умер. Удача вернулась к лепрекону. Как же так, думал он. Почему проклятье растворилось? Тогда он узнал, что у человека остался ребенок — младенец. Проклятье тролля теперь коснулось и его. С тех пор мы следим за вашей короткой жизнью. Пока живет на свете крошка Хансен, проклятье спит. Оно просыпается лишь когда последний из рода становится взрослым. Вот почему тебе нужно как можно скорее…
— Козел! — вырвалось у Свята.
— Прошу прощения? — Ян нахмурился.
— Да не ты, — отмахнулся Свят, — папаша мой козел. То-то он напивался — немудрено. И мать не зря тебя проклинала. Если б не ты, я бы…
— Честно говоря, Свят, если бы не я, ты бы не родился, — сказал Ян. Его светлые глаза сверкнули голубым — это выглядело жутко. Свят тут же вспомнил крылья и рога. Кто знает, вдруг религии — просто попытка людей понять мир фейри, или как их там.
— И что, неужели все, что остается — ребенок?
— Чем тебя не устраивает этот вариант? — удивился Ян.
— Я даже не знаю, с чего начать, рыжий, — огрызнулся Свят.
— Начни с чего угодно.
— Ты действительно не понимаешь?
— Действительно.
— Ладно, слушай. Во-первых, хренов сид, я не собираюсь обрекать своего отпрыска на подобные приключения. Во-вторых, мне восемнадцать, а не тридцать, и дети — совсем не то, чем я хотел бы заниматься прямо сейчас. И, самое главное, вишенка на торте, я — гей. Так что эти твои бары и танцы — сразу мимо. Доходчиво объяснил?