Пока толкался в пробках, взял из дела почти чистый лист бумаги, и сделал котёнка. Как-то бессознательно это получилось. И мордочку даже нарисовал. Я помнил, что в детстве Ангелине нравились оригами, которые я делал. Не был уверен, что ей до сих пор это нравится, но всё равно сделал. И её, кажется, порадовал этот котёнок. Мне даже показалось, она тоже вспомнила о нашем детстве. Это оказалось к месту, учитывая какой разговор у них происходил с Андреем. Я нечаянно услышал его часть. Не совсем понял о чём говорил Андрей, так как диагноз я, видимо, пропустил. Зато сразу понял, что он пытается узнать у Ангела, что за травма сделала моего лучшего друга психически больным.
Я понимал, что с Олегом что-то не так, но, конечно не ожидал, что всё настолько плохо, что он, вероятно, даже недееспособен. И уж тем более, не предполагал, что тот случай привёл к таким последствиям. Андрей сказал, что сильный страх, страх смерти, мог нанести Олегу сильную травму. Ангелина не могла о таком помнить.
— Так о чём она не помнит? — Андрей действительно пытался вникнуть в суть ситуации с Олегом. Я посмотрел на Ангелину, услышать такое будет непросто, но без этого рассказа до сути Андрей не докопается никогда. Я собрался с силами, и начал рассказ:
— Нам было лет по девять, а Ангелине года три. Нам разрешили взять её с собой на прогулку, — я смотрел на неё не отрываясь. Тот случай всплыл в памяти так ясно, я не помнил ничего из того дня, до случившегося, и почти ничего после, но этот момент остался со мной, видимо, навсегда. — Была весна. Всё как раз таяло. Мы просто бесцельно слонялись по окрестностям вашего района. А ты была очень любознательной… Мы проходили небольшую речку, которая протекала через водопропускную трубу. Это когда вода протекает через трубу, затекая с одной стороны и вытекая с другой, — она кивнула, что поняла. — Поверх трубы шла насыпь, чтобы по ней можно было проходить. Речка была ещё подо льдом. Мы только собрались переходить эту трубу. Я даже не знаю что ты увидела. Но ты резко побежала от нас, вниз, к этой трубе, прямо на тонкий лёд… — во мне с новой силой пронёсся весь ужас произошедшего. Тогда он достиг меня с опозданием. — Лёд треснул и тебя потянуло в трубу потоком, — я, будто снова услышал треск льда и гул воды под ним, что неслась в эту трубу, затягивая всё за собой. — Я не знаю, как я очутился рядом, и успел схватить тебя. Тебя почти затянуло под лёд. Я ухватил тебя за капюшон… — Андрея, будто не было с нами, я говорил только с ней. И, пока я говорил, её глаза наполнялись слезами. Я даже не сразу заметил, что держу её за руку. А она сжимает мою очень сильно. — Я вытащил тебя. Ты смотрела огромными испуганными глазами. Но всего несколько секунд, потом ты заулыбалась мне, словно того, что произошло и не было, — а я от страха прижал её к себе, и именно тогда, впервые, ещё в своих мыслях, назвал её Ангелом. Всё повторял: всё будет хорошо, Ангел, всё будет хорошо. — Я не сразу заметил, что Олега нет рядом с нами. Я увидел его метрах в трёх от нас. На том месте, где мы стояли, когда ты от нас побежала. Он так и стоял там, будто замер… — и, кажется, вчера я ощутил на себе то же оцепенение, что и он тогда… — Я позвал его. Но он откликнулся не сразу. Казалось, он напуган. Потом он стал каким-то отрешённым. А ещё через несколько минут он вёл себя так, будто ничего не произошло. Я сказал ему, что нам надо домой, так как ты вымокла, но он улыбался и говорил, что нет ничего страшного в том, чтобы немного промокнуть. Я решил, что он просто не хочет тебя пугать… Дома он сказал, что ты промокла в лужах. Я снова нашёл этому объяснение — он просто не хочет, чтобы нам попало. Я хотел обсудить случившееся. Но он сказал, что ничего страшного не произошло и волноваться не о чем. Я решил, что он просто испугался и не хочет вспоминать об этом… — тут заговорил Андрей, выдернув нас из объединивших нас воспоминаний:
— Да, думаю, это именно оно… — я думал, Ангел отпустит мою руку, но нет, продолжила держать, только теперь перевела взгляд с меня на Андрея. — Сначала был страх за сестру. Потом — осознание, что сестра могла погибнуть. А потом и то, что он не помог ей, а застыл на месте. И получаем событие, которое разделило его жизнь на до и после, и стало началом диссоциативного расстройства идентичности, — я с этим термином был знаком плохо. Кажется, это что-то связанное с раздвоением личности… — Вероятно, есть ещё как минимум одна личность это Олег-ребёнок, до момента, когда Ангелина чуть не погибла… — подтвердил мои мысли Андрей.
— Сколько их всего? — дрожащим голосом спросила она.
— Может быть довольно много. Чтобы помочь ему, мне понадобиться узнать их всех… — она всё ещё держала мою руку, так что я сел к ней на кровать.