— Да, — почему он замешкался?
— Ты знаешь, что после нашего разговора, Олега пытались убить и отца Лёши тоже? — я просто охренел. Сжал кулаки, потому что желание набить ему морду стало чертовски невыносимым.
— Узнал вчера про Цветкова. Про твоего брата не знал.
— Ты не поверил мне… — я перевёл взгляд с него на Ангелину, потому что её голос стал другим. — Я верю, что ты не знал о его плане приставить тебя ко мне. Но то, что ты мне не поверил и подверг опасности Олега… — в её словах было столько боли. Это вызывало во мне чудовищный гнев.
— Я предал тебя. Знаю. Но не намеренно… — я посмотрел на него, потому что мне хотелось видеть его лицо, когда он будет объясняться. В его глазах была горесть. Но это злило меня ещё больше. — Ты обвинила членов моей семьи в тяжких преступлениях. Не смотря на всё несовершенство моего дяди… Я не мог поверить, что он, и Антон, были способны на такое… Не мог поверить, что моё поступление в университет МВД, а это была идея дяди, было планом, чтобы подобраться к тебе, — он сделал паузу. — Но он рассмеялся мне в лицо и сказал, что я — идиот, оказался не способен справиться даже с такой задачей, как держать тебя в узде. Он сказал, что предугадать, что я влюблюсь в тебя было проще простого, — он вздохнул. — Я спросил его какой был в этом смысл. Он сказал, что я бы выступил в роли сдерживающего фактора или в роли рычага давления на тебя. Это было неважно для него — в какой роли я выступлю. Главным было, чтобы я выполнил выделенную им мне функцию. Но я оказался бесполезным. Так он сказал… Он просто использовал меня в своих целях. Мой родной дядя оказался ужасным человеком… — прозрел, значит, в отношении своих родственников! Было видно, что у него есть что ещё сказать, но он замолчал. Повисло такое тягостное молчание. Казалось, он никак не может решиться заговорить дальше. — Я говорил со своей семьёй. С мамой… — продолжил он наконец. — Я понимаю, что уже ничего не исправлю между нами. Да и… Из-за того, что я вам отдам, нам придётся уехать. Иначе он всех нас убьёт. Просто… Ты должна знать. Я был искренним. Из-за того, что сделал Горский, чуть не рухнули мои взгляды на семью. Из-за него я потерял тебя… — он подошёл к ней ближе. Я перевёл взгляд на неё, по её щекам текли слёзы.
— Отдай, что принёс, и уходи, — сказал я, посмотрев на него. Он даже не взглянул на меня, не сводил взгляд с неё.
— Прости меня… — его тон был таким умоляющим. А Ангелина заплакала.
— Уходи, — сказал я уже более решительно. Он вытащил папку и протянул её мне.
— Помоги ей, справиться с этим всем… — сказал он, глядя мне в глаза. Я взял папку. Он потянулся к Ангелине, чтобы взять её за руку, но она убрала её. — Я всегда буду любить тебя, Ангелина… — она отвернулась от него. Я видел, что она уже на грани. Максим посмотрел на меня, а потом пошёл на выход.
Когда дверь за ним закрылась, она разрыдалась. От этого моё сердце разрывалось. Я наклонился и обнял её. Она обхватила меня за шею и так сильно плакала, что я испугался за неё.
— Всё будет хорошо, Ангел… Всё будет хорошо… — я прижал её к себе крепче, будто это могло принести ей облегчение.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
*** Повествование от лица Ангелины ***
Я знала, что он не мог меня ТАК предать. Но то, что он мне не поверил, говорил с Горским, подверг Олега опасности… Из-за этого было ещё больнее.
Я видела, что он тоже страдает. От этого моё сердце, будто сжимала невидимая костлявая рука, выжимая из него всю кровь и разрывая его своими когтями.
Его слова: «Я всегда буду любить тебя, Ангелина» — окончательно вырвали моё сердце и он забрал его с собой, уходя. Я рыдала и чувствовала всё большее опустошение. Надо выжечь это, тогда не будет так больно. Дай этой боли выйти… И я ревела. От обиды, от предательства, от боли, от страха…
Из-за Горского разрушилась моя семья, умер отец, пятнадцать лет брат жил в аду. Мама оторвана от реальности. А теперь он отнял Макса… Я не могла остановиться. Кажется, я даже кричала. Потом разом навалилась тяжесть. Уже проваливаясь в так необходимое мне забытье, я увидела лицо Лёши. На нём была скорбь. И мою грудь сжало вновь. Я прошептала:
— Прости… — и наступила темнота. И, хотя, глаза были закрыты, я чувствовала, что слёзы не остановились. Лёша всё ещё держал меня. Он поцеловал меня в лоб и почти беззвучно произнёс:
— Не плачь, любимая… — любовь… Не хочу никогда больше слышать о ней… Ещё мгновение, и я почувствовала, как опустилась на подушку. И мир пропал.
*** Повествование от лица Алексея ***