«Отмыкание энергии». При выполнении этого ритуала лучше всего, если кто-то будет помогать. Смочить в холодной воде простыню, хорошо отжать, обернуть вокруг всего тела, сверху обернуть сухим полотном и шерстяным одеялом. Оборачивая, приговаривать: «Господи, благослови, спереди крест, сзади крест, по праву сторону крест, над головой сам Иисус Христос». Лежать в таком виде час. Не рекомендуется делать на ночь.
Создал Господь Адама и сказал: «Се творенье Мое, и, как я совершенен, Творенье мое совершенно. Но природу божественную свою человек осознает не сразу: чтобы Мне стать подобным, он должен тело свое изучить и любовью наполнить».
Создатель дал нам тело — манускрипт божественный, в коем вписано множество тайн бытия. Тайна первая — воплощение. Господь, воплотясь из Духа в Материю, соединил с собой мир тварный, им же созданный. Все живое, живя, славит Господа жизнью своей и дыханием.
И ты, человек, славишь Создателя своего, даже если сам не ведаешь о том. Жизнь духа твоего, жизнь души твоей немыслима без тела твоего. Ты рожден, ты радуешься солнечному лучу и улыбке матери своей, и радость светлая нового бытия ощущается всеми клетками тела твоего. И любовь материнская к тебе — молоко из груди ее, нектар божественный: в нем перемешана пища для тела твоего с пищей духовной — любовью, теплом, светом и щедростью Господней. Ты растешь, растет тело твое, а с ним вместе — душа и ум твой. Детский ум твой пытлив, а душа любопытна — и тело дает тебе силы к познанию Мира. Юный ум твой мечтателен — тело дает тебе крылья и радость полета. В молодости душа твоя тянется к родственной душе, и тело дает насладиться единством с душою любимой. Зрелое тело твое — чудотворец: рождает оно новую жизнь, новый Мир, новый Космос. Старое тело твое — отдых души и величье ума: мудрость дает и спокойствие, и любовь к созерцанию мира Божьего, мира Материи, где живет сам Господь.
Тело наше — сосуд Божества, в коем горит, не сгорая, Душа — Бога дочь, и сестра, и Невеста. Люби свое тело, наполни его светом радости, лаской ухода, дай работу ему, чтобы гибким было оно, чтобы клетка любая любима была и значима! Вот тогда, ощущая и чувствуя, что оно — не вместилище греха, но обитель Бога, тело твое с благодарностью откликнется на самое малое попечение о нем и даст тебе силы для полета, свершений, любви! И откатится старость, и растворятся болезни и самая Смерть отойдет от Вертепа, где новый Христос народился в материи тела!
Глава 10. Тайна «проклятого» кургана
Мой отчет по злосчастному кургану, отправленный в Институт электронной почтой, был признан перспективным, и в конце июня я уехала в Питер. В неделю (рекордные сроки!) мне было поручено сформировать экспедиционную группу из шести студентов археологического и исторического факультетов, и вновь вернуться на Дон, уже в качестве руководителя полевых исследований.
Поезд прибыл в Ростов в пять утра. Автостанция находилась в двух шагах от вокзала, однако ждать автобуса нам пришлось бы еще часа четыре. Пересчитывая на перроне, словно дошколят, студентов, я услышала знакомый голос:
— Дарья! Ну что ж ты не сообщила номер вагона!
Сияя загорелым лицом, ко мне подошел Федор. Я растрогалась до слез: мы знакомы с семейством Калитвиных чуть больше месяца, а меня уже встречают, как родную… Подхватив рюкзаки, мы отправились на стоянку и, словно шпроты в банке, набились в нарядную, сиреневого цвета, «Газель».
Сердечный прием, который оказала нам знахарка, сытный домашний завтрак, общая гостеприимная и уважительная атмосфера сделали свое дело: мой рейтинг среди студентов мгновенно взлетел до небес. Ни о каких палатках в степи на месте раскопок, Калитвины и слушать не захотели. Меня и двух девчонок поселили в дом-лечебницу, а парням отдали просторную времянку на пасеке у Алексея Петровича. Радости молодежи не было конца: они, напуганные рассказами бывалых товарищей о трудностях полевого быта, уже готовились к жаре, грязи и недостатку воды. А тут есть все условия, да еще и свежий мед в придачу!
Пока студенты мылись и отдыхали с дороги, мы с Домной Федоровной сидели в ее кабинете и долго-долго говорили, будто не виделись, по меньшей мере, год. Вдруг ее лицо сделалось серьезным:
— Я тебе, Дарья, кое-что сказать хочу. Завтра вы на курган отправитесь, а место это непростое. У нас тут много про него рассказов ходит, в основном небылицы всякие, да только не все в них вымысел, кое-что и вправду было.
— И что же не так с этим курганом? Я ведь его осмотрела: захоронение как захоронение, древнее и не совсем разоренное. Собственно, в этом я и нахожу единственную странность — обычно черные следопыты все подчистую выкапывают… А тут едва разрыли, и бросили, как будто из спугнуло что-то.
— Я тебе скажу, что их спугнуло. Года два назад приезжали сюда четверо на джипах. Техника у них была — не чета вашей: и металлоискатели, и мини-бурилки, и даже взрывчатка.
— Вот почему там воронка… Но, Домна Федоровна, погодите. Как же это может быть, ведь несанкционированные раскопки под статью подпадают, неужели те деятели в открытую рыли и взрывали?
— Нет, днем они из себя туристов изображали, лагерь тут разбили, на Маныче. А ночью — в степь, на курган. Машины кругом поставят, прожектора зажгут, и копать. А пацаны-то у нас, сама знаешь, какие любопытные, приметили, проследили. Через день вся станица уже знала, чем эти «туристы» тут занимаются. Да только недолго пришлось им курган разорять.
— Милиция добралась?
— Нет, доня, эти с милицией договорились бы.
— Тогда в чем же дело?
— А в том, что через три дня ровно как они курган разрывать начали, умер человек у них. А сутки спустя еще один, в районной больнице.
— Да ну! И отчего же умерли они?
— Картина такая же, как была у тебя — тошнота, температура, галлюцинации. Может, и вытащили бы их, да не вовремя спохватились. Они ведь травкой баловались, и когда тех двоих мутить начало, решили, что от передозировки. А как один откинулся, второго сразу в больницу, только было уже поздно. Ну, они с такими делами быстренько свернулись, и больше на том кургане никто до тебя не появлялся.
— Вы говорили, у меня кишечная палочка была. У тех двоих тоже?
— Те двое целый букет подцепили: и палочку, и стафилококк, и столбняк. А может, и другое что, которое ни анализы, ни вскрытие показать не могут.
— И что же это? Неужто, на самом деле проклятие?
Домна помолчала.
— Все может быть. Как ты думаешь, почему коренное население курганы не трогает?
— Ну, не знаю, некогда им, может быть?
— Это вам, городским, бывает некогда. А здешним для всего время найдется, была бы нужда. Дело не в том. От дедов еще наших про этот курган поверье одно ходит. Тому семьсот с лишним лет проходили тут войска Батыевы из Орды на Запад. Были они в Польше, в Венгрии, разорили там города большие, разграбили храмы католические, вывезли утварь золотую, оклады книжные, драгоценными камнями разукрашенные. С этой добычей возвращался Батый через Дикое поле. Дело к зиме шло, войско от похода усталое, а тут степняки, как коршуны вьются, на чужую добычу зарятся. Тяжко стало ордынцам всю дорогу оборонять награбленное. И тогда Батый велел глубокие ямы выкопать, а в них зажечь костры огромные. Достали монголы золотые изделия, камни вынули, золото в слитки переплавили. Раздал Батый каждому его долю, а свою часть добычи схоронил в семь курганов донских. Чтоб чужая рука клада не коснулась, принес он кровавую жертву и заклял золото страшным заклятием. Поверх каждого схрона два воина убитых вместе с лошадьми закопал. А еще бают — заклятие он наложил такое, что золото курганное только на кровь его отзовется, дастся в руки лишь потомкам Батыевым. Все ж посторонние, кто жальник рыть будет и клады искать, скорой смертью умрут
— И вы в это верите?
— Верить, донюшка, или не верить, это дело личное. А вот могилу разорять, мертвых тревожить — грех это, не по-божески.