Хочется вкрадчивости в интиме, не подавлять желание делиться фантазиями; игривости и лёгкости с детьми, спонтанности с друзьями; выбирать выставки и концерты не как мебель на многие годы, а как игру, в которую хочется сыграть со своим мозгом, душой.
И дружественной лёгкости в отношениях со смертью».
Спри и Фли разбирают фотографии.
– А ты помнишь эти горшки на полке?
– Да, ты тогда пообещала себе, что войдёшь в любой дом и попросишь любую ненужную вещь, очень уж тебе хотелось, чтобы на скулах проступила смелость.
– И непредсказуемость, мда. – Смеются.– Я тогда зашла в открытый нараспашку дом. Весь пол покрывал ковёр, а ковёр – многочисленная семья. Никто не удивился моему приходу, даже головы не повернул. Сидели обложенные фотографиями как мы с тобой сейчас. С полок посматривали большие глиняные кувшины, вот только поймать их взгляд было невозможно: посмотришь в упор – они будто и не замечают тебя. В общем, один я, собравшись с духом, попросила. Мне отказали, сославшись на какую-то семейную историю, я достала фотоаппарат, чтобы хоть что-то осталось на память об этом дне. Подошла к кувшинам. Старшая женщина что-то рассказывала. Все улыбались ей. И тут она взглянула на фото кувшинов на полу. Я проследила за взглядом, фото один в один повторяло то, что я только сделала. Достойнейшая дама, тут не поспоришь. Так вот, потёрла она лоб и говорит: «Кстати, девочка, а на что тебе кувшин?».
Я тогда честно пыталась запомнить, что на остальных фотографиях, даже в тот момент свято верила, что события на них отпечатываются сами собой, а старейшина той семьи читает их и интерпретирует, но, видно, мне там больше ничего не предназначалось.
Скажи, скулы-то хоть заострились?
– Несомненно, и их-то я в тебе больше всего и люблю.
Нескончаемая переписка, в Спри проявляется всё больше терпения, а во Фли – ясности, проявленности и…покоя. Эти письма можно перечитывать бесконечно:
«Хочу читать эту книгу с тобой, Спри, смотри: «Я завоевал их всех, но стою теперь среди могил», – это слова Карен Бликстен из её романа «Из Африки». Их можно пристроить к моему эгоистическому желанию владеть тобой. Это просто: человеческая индивидуальность сверкает и переливается, как браслет из простого бисера на тёмной руке африканки. Но стоит лишь зажегшейся страстью обладания белой женщине выкупить его, он превращается в безделушку. А чей-то муж в руках умелой, предназначенной ему жены сверкает таким же образом.
Обладание – зло. Есть на свете отдельные от меня прекрасные люди, надо обрадоваться этому и испытать облегчение».
«Ооо, мне даже задышалось легко от таких инсайтов. Глядишь, и вечное недоумение вперемешку с напряжением и строгостью сойдут с твоего лица. Мне нравятся твои тетради и не импонирует печатный текст, можешь писать мне от руки и отправлять по почте?»
«Посмотреть бы на твой почерк. На то, как подпираешь голову в растерянности; как светлеешь при виде неожиданной красоты; как сидишь, откинувшись на спинку стула, а не развалясь в кресле, как внезапно выпрямляешься при озарившей мысли; как засматриваешься в окно, рассеянно перебирая под руку попавшиеся вещи; как бросаешься навстречу важному, не стремясь разложить его полочкам, просто оттого, что оно ВАЖНОЕ; как собираешь все сокровища мира в горсти, осознав, как же это прекрасно – быть сейчас.
Побыть бы в моменте, в котором, даже погрузившись в какое-то дело, не контролируем руки, всегда готовые раскрыться для объятия, если одному из нас срочно понадобится появиться на пороге, на секунду нарушить уединение другого и снова вернуться в своё личное.
А не случись это всё снова, что ж, оно уже есть во мне и разбиться не может. Я не стремлюсь ничего присваивать, так, побыть бы немного и свидетелем и свидетельством».
«Обязательно посмотришь, даже устанешь, обещаю. Знаешь, мои бывшие никак не могли поверить в реальность, терапевтичность, даже порой разрушительность каждой своей мысли – в чистоту жизненного листа.
Все, вбрасываемые друг в друга слова, взгляды, жесты, поскуливание от отчаяния, лёжа на полу, рассматривание стены на уровне носа в поисках отражения своих фантазий, завихрений и переливаний, которыми только что пытался поделиться со своей половиной, уже отвергшей и перечеркнувшей их все одной только тусклостью в голосе, презрением…Ох уж эти замечательные триггеры для саморазвития, ха-ха, они не имели цели. Цель появится потом, когда удастся научиться благодарить жизнь за расставание не словами только. В моменте это мог быть урок осознания значимости взаимопроникновения, чтобы уже со следующего дня начать неумолимо и педантично её снижать».