Выбрать главу

- Картина заканчивается! Всегда можно догадаться по музыке - к концу любого фильма музыка будто вырывается на свободу!

- Гремит вовсю, - согласился Кланнери. - И певицу слышно, и оркестр, и хор. Пожалуй, завтра посмотрю целиком - уж очень музыка хороша.

- Да ну? - загоготал Кланси, а за ним и остальные.

- Нет, правда, что это за мотив?

- Провались ты со своим мотивом! - взорвался Тималти. - Осталась одна минута, а его мотив интересует! Заключайте пари. Кто ставит на Дуна? Кто на Хулихена?

Поднялся галдеж, и замелькали деньги, в основном шиллинги. Я протянул Тималти четыре шиллинга:

- На Дуна.

- Да ведь вы его в глаза не видели!

- Темная лошадка, - проговорил я, понизив голос.

- Хорошо сказано! - и Тималти повернулся к остальным. - Судьи Нолан, Кланнери - в проход! Следите, чтобы, пока картина не кончится, ни тот, ни другой не двинулись с места!

Счастливые как дети, Кланнери и Нолан во мгновение ока скрылись за дверью зала.

- А теперь освободим им дорогу. Мистер Дуглас, сюда, пожалуйста, ко мне!

Все бросились строиться по сторонам обоих закрытых пока главных выходов.

- Фогарти, приложи ухо к двери!

Фогарти приложил. Глаза его широко раскрылись:

- До чего же она громкая, эта чертова музыка!

Один из братьев Келли толкнул другого локтем:

- Скоро кончится. Кому полагается умереть, сейчас умирает, а тот, кому жить, над ним наклоняется.

- Еще сильней загремела! - оповестил нас Фогарти, не отнимая уха от дверной панели. - Вот: та-тамм! Значит, на экране уже КОНЕЦ!

- Бегут! - вырвалось у меня.

- Приготовиться! - скомандовал Тималти.

Мы все смотрели теперь, не отрываясь, на дверь.

- Гимн!

- Смирно!

Мы выпрямились. Кто-то отсалютовал.

Но взгляды по-прежнему были устремлены на дверь.

- Кто-то бежит, - прислушался Фогарти.

- Успел до гимна, а это главное...

Дверь распахнулась.

Хулихен вылетел наружу, запыхавшийся, но с улыбкой победителя.

- Хулихен! - закричали те, кто выиграл пари.

- А Дун, - еще громче заорали те, кто проиграл, - Дун где?

Ибо хотя Хулихен был первым, соперника его видно не было.

Из кино повалил народ.

- Может, идиота понесло не в ту дверь?

Мы стояли и ждали. Скоро во мраке ночи растаяли последние зрители.

Первым в пустое фойе заглянул Тималти:

- Ду-уун!

Ни звука.

- Может, он... там?

И они рывком открыли дверь мужского туалета.

- Ду-ун!

Ни ответа, ни даже аха.

- Боже, - воскликнул Тималти, - неужто сломал ногу и умирает где-нибудь на полу?

- Не иначе!

Кучка людей, как плавающий островок, качнулась в одну сторону, но тут же изменила направление и поплыла в другую, к двери в зал, втекла в нее и двинулась вниз по наклонному проходу; я поспешил следом.

- Ду-ун!

Но встретили нас Кланнери и Нолан, и они молча показали на что-то в глубине зала. Я два раза подпрыгнул, пытаясь заглянуть вперед, через головы. В огромном зале царила полутьма. Я не увидел ничего.

- Ду-ун!

Вдруг у четвертого ряда все остановились, и я услышал испуганные возгласы: оказалось, что Дун сидит на своем месте в четвертом ряду, у прохода, и глаза его закрыты, а руки сложены на груди.

Мертвый?

Да ничего подобного!

Слеза, огромная, сверкающая и прекрасная, скатилась по его щеке. А вот и еще одна, больше и прекраснее прежней, выкатилась из другого глаза. Подбородок у Дуна был влажный, и было ясно, что начал плакать он не сейчас.

Его обступили, над ним склонились, тревожно всматриваясь в лицо.

- Ты что, заболел?

- Плохую новость услышал?

- О боже! - воскликнул Дун. Он тряхнул головой, будто хотел с нее что-то сбросить.

- О боже, - произнес он наконец, - ведь у нее ангельский голос!

- Ангельский?

- Да, - кивнул он.

Взгляды всех обратились на пустой серебристый экран.

- Это ты... про Дину Дурбин?

Дун всхлипнул:

- У нее голос как у моей дорогой покойной бабушки...

- Что ты плетешь? - оборвал его Тималти. - Совсем не такой был у нее голос!

- А кто это может знать лучше меня? - Дун вытер глаза и высморкался.

- Значит, не побежал ты только из-за этой девки, из-за Дурбин?

- "Только", - горько передразнил его Дун, - "только"! Да это кощунство, бежать после такой музыки! Все равно что прыгнуть во время венчания через алтарь или затанцевать на похоронах.

- Хоть бы предупредил нас, - и Тималти посмотрел на него злым взглядом.

- Как я мог предупредить? Было такое чувство, будто мне бог открыл вдруг глаза и уши. Последнее, что она пела... "Прекрасный остров Иннисфри", да, Кланнери?

- А что еще она пела? - спросил Фогарти.

- "Что еще она пела"! - вскипел Тималти. - Половина из нас потеряла по его милости весь сегодняшний заработок, а его, видите ли, интересует, что еще она пела! Пошел отсюда!

- Оно конечно, деньги правят миром, - согласился Дун, снова смежая веки, но выносить их власть помогает нам музыка.

- Что происходит? - громко раздалось откуда-то сверху.

Кто-то, перегнувшись через перила балкона, смотрел на нас и дымил сигаретой.

- Из-за чего шум?

- Киномеханик, - прошептал Тималти и уже вслух: - Здорово, Фил! Это мы, команда! У нас тут один небольшой спор по этике, если не хуже - по эстетике. И... э-э... скажи, пожалуйста, нельзя ли еще раз проиграть гимн?

- Гимн? Еще раз?

Те, кто выиграл, обеспокоенно зашевелились, стали переступать с ноги на ногу и подталкивать друг друга локтями.

- Хорошая мысль, - сказал Дун.

- Неплохая, - подтвердил Тималти, теперь сама хитрость.

- Богу было угодно лишить нашего Дуна сил.

- Попался, как рыба на крючок, на фильм тридцать седьмого года, - добавил Фогарти.