— Пожалуйста, присядьте, мисс Джеймс, — сказал Джейсон Фоли.
Он уже овладел собой, и теперь мрачное и торжественное выражение покоилось на его правильных чертах.
Услышав торжественную серьезность в его голосе, Молли села.
— Очень сожалею, что мне приходится передавать печальное известие, но я с прискорбием должен сообщить вам, что три недели назад ваша тетя погибла. Эта был несчастный случай. Я мог бы телеграфировать, но раз уж я собрался приехать на Запад, то решил, что будет лучше, если я сообщу вам о ее смерти лично.
Молли почувствовала, как ее захлестывает океанская волна отчаяния.
— Тетя Вера… умерла? — Джейсон разглядывал племянницу.
— Боюсь, что так.
Молли сцепила руки, чтобы сдержать дрожь. Ладонь дяди накрыла ее запястье жестом сочувствия.
Вера Джеймс Фоли была сестрой отца Молли, ее последней на земле родственницей. Но вот теперь тетя Вера умерла, и Молли Джеймс еще никогда в жизни не было так одиноко, как сейчас.
— Я знаю, как это для вас тяжело, — произнес ее дядя.
Некоторое время они молчали.
— Сначала ваш отец ушел в мир иной… и теперь… Поверьте мне, я скорблю тоже. Я очень любил вашу тетю. Но мы так мало прожили вместе! Это еще более усиливает мою боль.
Молли взглянула на него и увидела, как из ясных черных глаз дяди текут слезы. Ее же глаза оставались сухими.
О, если бы она могла заплакать, как плакал он! Но Молли ощущала лишь мрачное оцепенение. Она ведь никогда не плакала — с тех самых пор, как отец вытащил ее из кроватки и закричал плачущей о смерти матери девочке: «Прекрати!». Молли не могла заплакать.
Неожиданно она заметила белый крахмальный воротничок под подбородком гостя, составлявший резкий контраст со смуглой кожей лица и черным траурным костюмом.
— Вы… вы священник? — ошеломленно спросила Молли.
— Ну да. Разве ваша тетя вам не говорила?
— Нет, не говорила. Возможно, она боялась, что об этом станет известно отцу. Он бы не одобрил ее брак c протестантом. Из поколения в поколение Джеймсы были католиками.
— Когда мы с вашей тетей полюбили друг друга, она приняла мою веру. Оплакивая ее, я находил утешение в том, что наши души встретятся вновь в загробной жизни.
Вытирая слезы, он отвернулся. Как бы Молли хотелось разделить его проявление скорби! Но нет, она не могла заплакать, слезы не текли из глаз, хотя разрывалось от горечи сердце.
Молли тихо сидела, уставившись на свои сцепленные на коленях руки. Хотя его преподобие казался весьма благочестивым человеком, однако, было в нем нечто такое, что подсказывало ей остерегаться его.
— Как она умерла? — тихо спросила Молли.
С одной стороны, она хотела знать подробности, с другой, желала поскорей очнуться и обнаружить, что кошмарная весть — лишь страшный сон.
— В пансионе, в котором мы жили, случился пожар. Это было ужасно! Ужасно!
Дядя достал из кармана носовой платок и вытер глаза.
— Боюсь, мне слишком тяжело говорить об этом.
— Понимаю.
У Молли возникло очень странное подозрение, что его скорбь не столь уж искренняя, как он пытается изобразить. Идут ли от сердца его слезы? Не притворны ли? Плачет ли он о тете Вере, и, если нет, какова подлинная причина его слез? Что-то ее смущало в этом человеке.
Поднимаясь с дивана, она с трудом преодолевала головокружение, сердце тяжело билось.
— Благодарю вас, что приехали сообщить мне лично скорбную весть. Надеюсь, вы посчитаете возможным остаться на некоторое время в «Леди Джей».
Джейсон Фоли, в поклоне благодарности за приглашение, вежливо склонил голову.
— Я знаю, — продолжала Молли, — тетя хотела чтобы мы с вами стали друзьями.
Вежливые слова, произносимые ею, казалось, шли откуда-то издалека, как будто не она сама произносила их.
— Да-да, конечно, я останусь, — согласился Фоли. — Теперь, когда Вера умерла, вашим законным опекуном являюсь я, и приехал я на Запад, чтобы помочь вам устроить незавершенные дела имения вашего отца. Как только ранчо будет продано, мы вместе уедем на Восток.
Молли изумленно уставилась на дядю.
— Вместе уедем на Восток? — переспросила она. Фоли в подтверждение своих слов молча кивнул.
— Боюсь, что я вас не понимаю, — сказала Молли. — Конечно, я знала, что, после того как вы с тетей Верой поженились, отец назначил вас моим опекуном в случае своей смерти, но я полагала, это всего лишь формальность. Надеюсь, вы же не думаете, что я на самом деле стану продавать «Леди Джей»!
— Именно так я и думаю, дорогая, — ответил Фоли. — Разве у нас есть какой-либо другой выход?
Он поднялся, чтобы заглянуть племяннице в лицо, и Молли снова обратила внимание, какой красивый мужчина — его преподобие отец Фоли. Высокий, хорошо сложенный. Траурная одежда сидела на нем безукоризненно. Волнистые черные волосы, коротко подстриженные и аккуратно уложенные, обрамляли утонченное лицо, почти лишенное отпечатков возраста. Лишь серебристые пряди на висках выдавали немолодые годы.
В замешательстве Молли подумала: что за странная партия для ее тети, считавшейся старой девой!
— Я намерена самостоятельно управлять ранчо, — ответила Молли, и ее собственный голос снова показался ей чужим.
— Молли, дорогая, это совершеннейший абсурд! Молодой девушке не справиться с делами такого огромного ранчо, как «Леди Джей». Боюсь, я буду вынужден запретить вам управлять ранчо.
Задумчиво он разглядывал ее, и странный свет разгорался в его глазах.
— Вы не понимаете, дядя Джейсон, — сказала Молли, начиная раздражаться и потому решив подчеркнуть голосом, что не может в действительности считать малознакомого ей человека близким родственником. — Мне принадлежит шестьдесят процентов «Леди Джей». Полагаю, раз тети Веры больше нет в живых, то вы владеете остальными сорока процентами.
— Совершенно верно.
— В таком случае вам должно быть совершенно ясно, что именно я принимаю решение, а не вы.
Молли выдержала небольшую паузу, прежде чем вынесла свое окончательное решение:
— Я буду управлять ранчо.
По крайней мере два года, подумала про себя Молли. В завещании отца было оговорено несколько условий. Одно из них — чтобы ранчо приносило прибыль в течение двух лет со дня смерти завещателя. Другое условие — Молли должна жить на ранчо в течение двадцати из этих двадцати четырех месяцев, если только не выйдет замуж. Но в любом случае, прежде всего необходимо было, чтобы ранчо стало, как прежде, при отце, приносить прибыль.
Отец никогда не верил в серьезность стремления дочери управлять «Леди Джей», но он дал ей шанс, и за это она всегда будет ему признательна. Мел Джеймс по завещанию предоставил Молли возможность попробовать свои силы — в течение двух лет. Но если же она не справится, тогда… Молли больно было думать о продаже ранчо.
Она взглянула на дядю. Оказывается, не так-то просто было осадить этого человека: на его лице Молли не заметила ни тени смущения.
— Я вовсе не имел в виду, дорогая, что я в силах запретить вам попытаться управлять ранчо в течение двух лет, но, возможно, по истечении двух лет, когда дела «Леди Джей» придут в упадок совершенно, мы за него не сможем взять ту цену, которую могли бы взять сейчас.
— Но я не собираюсь продавать «Леди Джей» ни за какую цену! Я здесь выросла! Это мой дом! Я никогда ни за что не соглашусь продавать родной дом, учтите это, пожалуйста, дядя.
— Мне хотелось бы, чтобы вы поняли, дорогая, что речь идет не только о финансовой стороне вопроса. Будучи вашим опекуном, я несу и моральную ответственность за вашу судьбу. Тщетная и безуспешная попытка справиться с делами измотает ваши нервы и здоровье, я же обязан позаботиться о вас.
— Спасибо за заботу, дядя, однако, боюсь, мои нервы и здоровье в ТЩЕТНОЙ И БЕЗУСПЕШНОЙ попытке склонить меня к продаже ранчо можете измотать вы.
Молли отдавала себе отчет, что ведет себя крайне резко, но сдержаться не могла. Неожиданный нажим и настойчивое давление со стороны Бог весь откуда взявшегося дяди выводили ее из себя.