Федор Андрианов
Спроси свою совесть
Зал суда — совсем небольшая комната, чуть побольше их столовой. Скамья подсудимых — отгороженная тесная лавочка. Когда сидишь, ноги не умещаются, коленки торчат уже за барьером…
В зале полно людей. А вот и мама… Как она постарела за эти два месяца! Даже за собой перестала следить: на голове простой серый платок (раньше она надевала его только в баню), потёртая шубка, бескровные губы (видеть их без помады непривычно) и красные глаза, к которым она ежесекундно подносит скомканный платок. Рядом глыбой врос в стул отец. Руки на коленях, пальцы вытянуты, невидящий взгляд прикован к судейскому столу.
— Слушается дело по обвинению Курочкина Евгения Николаевича…
Голос судьи доносится откуда-то издалека, хотя до стола всего два метра.
— Подсудимый Курочкин, встаньте!
Это он — подсудимый? Да, взоры всего зала бьют в него.
Рука непроизвольно тянется к прическе и тут же безвольно опускается. Никак не может привыкнуть, что уже два месяца нет его буйной шевелюры — осталась на полу тюремной парикмахерской. Как держать себя? Что ж, всё продумано ещё в камере, и решение принято. Во всяком случае, этим любителям зрелищ особого удовольствия он не доставит: кающегося грешника не будет! Только бы не сбиться с тона!
— Ваша фамилия, имя, отчество?
К чему эти формальности? И судье, и всем сидящим в зале его фамилия известна нисколько не хуже, чем ему самому. Таков порядок? Ну что ж, он может ответить, это его не особо затруднит.
— Род занятий?
А в самом деле, каков род его занятий? Пожалуй, последний год основное занятие — танцы. Устраивает суд такой ответ?
В углу зала раздались негромкие всхлипывания. Мама! Так хочется сказать ей что-либо нежное, ласковое, успокаивающее. Но надо выдержать, выдержать! Любимая песня приходит на выручку:
— Подсудимый, не паясничайте!
В коротком замечании столько привычного и одновременно непривычного! Сколько раз на уроках слышал он обращённое к нему «не паясничайте»: то сурово-осуждающее в устах Владимира Кирилловича, то добродушно-укоряющее в устах Лидии Васильевны. Но раньше это замечание сочеталось с его фамилией, а теперь со словом «подсудимый».
Доверяет ли он этому составу суда? Нет, не доверяет. По каким причинам? Очень просто: он не знает никого из членов суда. Это не причина для отвода? Как сказать. Ему с детства мама внушала, что нельзя доверять незнакомым, что люди в большинстве своём обманщики и мошенники, и в этом он успел уже убедиться на собственном горьком опыте.
— Подсудимый, должен вас предупредить, что от вашего поведения на суде, от вашего чистосердечного раскаяния и признания во многом будет зависеть и мера наказания, избранная судом.
Хорошо, он примет это к сведению. Равнодушно и безучастно слушает он такой же опрос своих товарищей по несчастью. Пустые и ничтожные людишки! Как нагло держали они себя с ним, Женькой Курочкиным, а теперь как подобострастно отвечают на каждый вопрос. Ничтожества!
Наконец-то суд приступил к опросу свидетелей. Это, пожалуй, интересней. Первым к судейскому столу подходит невысокий пожилой человек в кожаном светлом пальто, с невыразительным плоским лицом и маленькими бегающими глазами — это потерпевший, с ним уже приходилось встречаться на очных ставках, потом девушка, за ней — два паренька немного постарше его, Женьки. Оба из локомотивного депо, один — слесарь, другой — помощник машиниста. Это дружинники, которые вместе с милиционером задержали его дружков. Сам он сумел убежать, а они (он скрипнул зубами и искоса посмотрел на соседей по скамье) продали его.
Вот, кажется, и все, больше свидетелей не должно быть. Но судья вызывает ещё кого-то:
— Селиванов!
Владимир Кириллович? Не может быть! Причём тут он, его и близко тогда не было! Да, это он. Знакомая, чуть сутуловатая фигура, вечно немного прищуренные глаза, которые могут быть такими добрыми-добрыми, тёплыми и ласковыми, а иногда они как бы наливаются свинцом, становятся тяжёлыми, такими тяжёлыми, что выдержать его взгляд почти невозможно. Ему пришлось это однажды испытать, когда он сказал англичанке в ответ на незаслуженную, по его мнению, двойку, что ей бы замуж нужно выйти, она бы добрее стала. Англичанка расплакалась и ушла с урока. Дальше было как обычно: принципиальная Ира Саенко чуть бойкот ему не объявила, девчонки всем классом накинулись, да и ребята некоторые… Ну, это всё наплевать, а вот неприятный разговор с Владимиром Кирилловичем один на один после уроков он запомнил надолго. И странно: Владимир Кириллович наговорил ему массу неприятных вещей, а он после этого стал к нему относиться с большим уважением. Впрочем, это дело прошлое, а сейчас зачем пришёл он? Потопить его, Женьку? Всё равно хуже, чем есть, не будет.