Скудные дни натиска. Точное слово — натиск: Артуро Бандини перед своей печатной машинкой два дня к ряду, он полон решимости преуспеть, но что-то не срабатывает, самый длительный натиск упорной и стремительной решимости Бандини в его жизни и ни одной строчки, только два слова, напечатанные по всей странице, сверху донизу, два слова, одно словосочетание: пальмовое дерево, пальмовое дерево, пальмовое дерево… Смертельная схватка между мной и пальмовым деревом, и дерево одолевало: видишь, Бандини, вон оно покачивается в дневном мареве, слышишь, поскрипывает в голубизне. После двух дней смертного боя пальмовое дерево победило, я вылез через окно и уселся на его мощные корни. Вскоре я уснул, и маленькие коричневые муравьи устроили пир на моих волосатых ногах.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мне было двадцать. Черт возьми, говорил я себе, не спеши. У тебя в запасе десять лет, чтобы написать книгу, так что успокойся, расслабься и изучай жизнь, иди на улицы. Незнание жизни — вот твоя проблема. Бог ты мой, ведь ты же мужик, так почему у тебя не было ни одной женщины? Ну, как это не было? Была. Много было. Да не было ни одной! Тебе нужна баба, тебе необходимо взбодриться, хорошая встряска пойдет на пользу, поэтому ищи деньги. Они говорят, что это стоит доллар, а в уютном местечке — два доллара, так они говорят. Но на Плаза точно — доллар. Вот и отлично, но у тебя нет доллара и еще кое-чего… Ведь ты трус, Бандини. Даже если бы у тебя и был доллар, ты бы никуда не пошел. Помнишь, в Денвере у тебя был шанс, а ты не решился. Ты трус, как был трусом, так им и остался… И ты рад, что у тебя нет доллара.
Боится женщин! Ха, и это великий писатель! Как он может писать о женщинах, когда у него ни одной не было? Эх ты, ничтожный самозванец, шарлатан и пустозвон, не удивительно, что ты не можешь писать! Понятно, почему у тебя в «Собачке» и не пахнет женщиной. Откуда взяться любовной истории у такого засранца, как ты?
Писать любовную историю и изучать жизнь.
Деньги пришли по почте. Нет, это был не чек от всемогущего Хэкмута и не гонорар из «Атлантик Мансли» или «Ивнинг пост» всего-навсего десять долларов от моей матушки: «Я обналичила несколько страховых полисов, Артуро, и это твоя доля. Десять долларов — не весть сколько, но хоть что-то удалось выручить».
Положи их в карман, Артуро. Умойся, освежись одеколоном, причешись и попутно поищи седые волосы; ведь ты терзаешь себя, Артуро, а терзания приносят седые волосы. Но, кажется, пока нет ни одного. Да, но что такое с твоим левым глазом? Вроде как помутнел. Осторожней, Артуро Бандини: не перенапрягай зрение, помни, что произошло с Таркинктоном и Джеймсом Джойсом.
«Неплохо, — стою посередине комнаты и обращаюсь к портрету Хэкмута, — неплохо да, Хэкмут? Ты получишь рассказ о похождениях этого красавца. Как я выгляжу, Хэкмут? Наверняка ты задумывался, господин Хэкмут, какой я наружности? Ты спрашивал себя, наверное, он симпатичный этот Бандини, это автор изящного шедевра „Собачка смеялась“».
Как-то в Денвере (тогда я еще не был писателем) вот таким же вечером я находился примерно в такой же комнате, с намереньем совершить то же самое. Все закончилось полным провалом, потому что я неотвязно думал о непорочной Деве Марии, о «не прелюбодействуй», и усердная шлюха, печально покачав головой, отступилась от меня. Но это было давно, и сегодня все изменится.