– Ну, и что мне делать?
Следователь поставил леечку на подоконник и до конца раскрыл на окне металлические жалюзи.
– Эко тебя наша утопленница зацепила, – сказал он, садясь за стол и доставая из ящика упаковку с салфетками. – Хорошо. Пошерсти окружение этой Квасовой, если тебе так хочется. Проверь быстренько все, что Зинаида Смазнева сказала. Время у нас пока есть. Только не плети Нестерову, что это я тебя подбил на столь глубокие изыскания. Сам выкручивайся, если он спросит, почему ты с этой бабой все еще возишься. А то он мне потом проходу не даст. Мозг выносить он умеет.
Вытерев руки, Карельский бросил использованную салфетку в корзину для бумаг.
– Ладно. – Посохин вздохнул. – Но, в принципе, ты не возражаешь, если я кое-кого более тщательно прощупаю?
– Я пока не против твоей инициативы, Павел Петрович. Мне тоже эти порезы на руках у Квасовой не нравятся. Может, ты и прав, и бизнесменшу нашу подтолкнули под коленочки. Такое вполне возможно. Но с Николаем Квасовым, по-моему, ты несколько перебарщиваешь. Вешать на него убийство?.. Даже не знаю! Честно тебе говорю.
– Александр Петрович, а на кого? Я более подходящего субъекта пока не вижу. Реального субъекта. С явным мотивом.
– Доказать трудно будет. Ты действительно настолько уверен, что найдешь свидетелей или парочку весомых улик?
– Приложу максимум усилий.
– Чтобы упечь Квасова за решетку?
– Зачем утрировать? На моем счету ни одной загубленной души нет. Заявляю ответственно.
– Знаю. Извини. Но не надо все свои усилия направлять исключительно в сторону семьи Квасовых. Бери шире.
– Александр Петрович, признаюсь: стопроцентной уверенности, что это убийство дело рук Николая Квасова, у меня нет. Но, ты же не будешь отрицать, что была у Квасова возможность жену разок другой в речку окунуть? И к тому же с нами он не до конца откровенен. Я же вижу.
– А их дочь Юлия сейчас тебе всю семейную подноготную как на духу выложила?
– Нет, конечно. Но у нее возможности утопить собственную маму не было. Силенки не те.
– Согласен. Лично, может, и не было. А, если кто-то из ее окружения?
– Проверим. Пошлю Жарких в Воронеж.
– Проверка тогда может сильно затянуться. Не исключаешь такой возможности? И твое руководство и мое будут очень недовольны.
– Может и затянуться. Но зачем думать о плохом?
– Не о плохом, а о возможном. Я перед допросом Квасова разговаривал с нашим прокурором. Он настроен на несчастный случай.
– Константин Михайлович креативом никогда не отличался. Всегда только прямо, исключительно по рельсам… И как можно быстрее. Александр Петрович, все возможные бяки я беру на себя.
– Только не надо, прошу прощения, косить под героя телесериала. Ни дать ни взять одинокий рейнджер. Может, еще на лошадь пересядешь? Твоя задача – подготовить мне плацдарм для атаки. Дашь что-нибудь стоящее – за мной не заржавеет.
– Я понимаю, что зацепок пока маловато. Срочно нужна конкретика. Постараюсь что-нибудь нарыть. Рябинникову будешь вызывать?
– Пусть молодая мама едет домой. Займись в первую очередь местными. Кофе со мной выпьешь? А то я еще не завтракал. Есть бутерброды с сыром и колбасой. Ты как?
– От кофия не откажусь. Наливайте, ваше высокоблагородие.
Глава 14
Посохин свернул на обочину и остановил свой «Рено» возле слегка покосившегося забора Ивана Дронова. Подойдя к калитке, майор хотел постучать, но, передумал – вряд ли его услышат – и опустил ладонь на потемневшие от дождя и снега доски. Ржавые петли от толчка взвизгнули. Полицейский шагнул на заросший травой двор, через который к дому вела широкая посыпанная песком дорожка.
«Дизайнерские изыски бедняков», – подумал Посохин с грустью.
– Какая сруля там еще приперлась?! – раздался откуда-то пьяный мужской голос.
– Иван, ты дома? – спросил майор, повысив голос, и, обшаривая глазами двор, двинулся по дорожке к крыльцу.
Из ворот видневшегося в глубине двора сарая вышел, слегка покачиваясь, широкоплечий блондин в темно-синих спортивных трусах и тельняшке без рукавов.