И тут мы принимаем решение выселить всех самых красивых девушек из городов в тайгу.
Когда решение принято, на душе сразу спокойней, и речные философы занялись прозой бытия — выискивать место для ужина и ночлега.
Вечерний хариус шел быстро, и быстро готовился ужин, и долго пился чай.
…В каждом походе всегда чего-нибудь ищешь. Вот и мы нашли себе беспокойство на целый день.
Разглядываем карту на завтрашний маршрут. Отмечаем пройденное.
— Вот тут безыменная сопка, — говорю Володе, — как назовем?
— Сопка Элен!
(Я тут же вспомнил девушку, которая провожала его в Магадане.)
— А вот безыменный перекат, как обозначим?
— Перекат Элен!
— А этот приток?
— Приток Элен!
— Побойся бога, Володя. Другим девушкам ничего не останется!
— Река большая. Всем хватит…
И вот наконец длинный крутой обрыв. Прижим, наверное.
— Прижим Элен!
(Нет, что ни говори, а настоящим таежникам, несмотря на временные встряски, не откажешь в верности.)
…Завтра надо приплыть к горе Мам-Бе, это наш ориентир, там недалеко устье реки Олой. Олой, по словам Олега Куваева, влетает в Омолон, как пуля, выпущенная из карабина. А дальше должна быть метеостанция. Она прячется на левом берегу. Не прозевать бы антенн метеостанции. Итак, главная задача на завтра — не промахнуться, «не промимить», как говорят провиденские гидрографы.
Странное юкагирское название горы Сережа шепчет перед сном как заклинание:
— Мам-Бе, Мам-Бе… не промахнуться бы… Мам-Бе… Мам-Бе.
— А если промахнемся? — не без ехидства спрашивает Володя прославленного геодезиста.
Тот оторопело смотрит на него, молчит. Потом, подумав, рявкает:
— Мам-Бе!
И ныряет в свой полог. Мы, как всегда, устраиваемся с Володей в палатке, тщательно заделывая все щели от комаров.
— Если промимим, — отвечаю я Володе, — то до ближайшего села нам еще плыть сто пятьдесят километров…
11
Кругом была тайга и желтый свет бабьего лета, когда жалеешь о быстротечности дней.
Такого сильного течения мы еще не встречали на этой реке.
— Держи ближе к берегу! — кричит Володя. — Скоро протока!
Показались скалы. Где-то тут должен быть прижим и, не доходя полукилометра, станция в глубине протоки.
— Дай ракету, — говорю Володе.
Он стреляет. Я стреляю из ружья.
В ответ тишина. Мы несемся на большой скорости. Но все же успеваем свернуть в протоку. Вылезаем из лодки. Завидев нас, небольшой лось пересекает протоку и уходит в лес. Весь берег в лосиных следах. Протока мелка, судя по всему, глухая. Значит, тут станции быть не может. Да и лось не вел бы себя столь спокойно, если б рядом были люди, жилье, собаки. Он бы тут не крутился.
Достаем карту и снятый Сережей абрис. Все ясно, мы ошиблись, чуть-чуть не дошли, рядом есть вторая протока. А как туда попасть? Если мы выйдем на течение, нас отнесет. Что ж, надо попытаться.
Мы прыгаем в лодки и тихо выгребаем, но река выносит нас на середину, сильное течение тянет в прижимы, к скалам.
Вот и протока. Лодку уносит вниз, и вдруг мы ясно видим антенны радиостанции и два домика. Ура!
Грести против течения — каторга. Выбрасываемся на берег и тянем лодку бечевой. Сережа успел зацепиться чуть раньше. Входим в протоку и шлепаем по воде, пока позволяет глубина. Но вот приходится снова садиться и грести против течения.
На веслах Володя. Он гребет отчаянно, со всей силой страсти и внезапно нахлынувшего энтузиазма. Но река сильна.
Еще рывок! — и правая резиновая уключина лодки вырвана с корнем…
Да… Это трагедия. Теперь нам не только не выгрести, но неизвестно, как сплавляться дальше.
Мы уныло цепляемся за ветки, привязываем лодку к иве, поднимаемся на склон и сквозь заросли кустарника и высокую траву идем к домикам.
Встречают нас два человека и четыре собаки. Собаки красивые, лохматые, черные с белым, удивительно чистые. Они похожи друг на друга, видно, из одного помета.
Люди приглашают нас в дом.
В коридоре банка с дымящей травой — от комарья. В комнате полумрак, прохладно, одно окно. Здесь же радиостанция. В соседней комнате — спальня.
Начальник метеостанции — Михаил Страузов. Он давно здесь. Его молодой напарник Никита Малеев — радист-метеоролог, приехал в прошлом году после окончания гидрометеоучилища в Новосибирске.
Угощают нас ухой. Вместо хлеба — стопка блинов.