— Да, да, — отвечаю я, — а как же иначе? Именно так!
И он улыбается. Я тоже рад. Рад счастью тех двоих, рад, что рад Игорь, рад бушующему морю, и рад я пастухам, и рад, что хорошо идут работы, рад, что все здоровы, и рад завтрашнему солнцу, и рад, что мы уйдем в пролив, где вода под солнцем изумрудно-зеленая, и очень я рад, что нигде в Арктике нет такой глубокой зеленой воды.
Утро действительно было солнечным, но ветреным, и шторм утих лишь к полудню, когда в залив вошла наша белоснежная шхуна, и пастухи были ошеломлены такой красотой — белый двухмачтовик на черной воде и снежно-голубые сопки на горизонте.
Мы не стали дожидаться бота с судна, а вышли ему навстречу на «ледянке» — легкой двухвесельной дюралевой лодке. Лодка предназначена к маневрированию во льдах, в тихой воде, к высаживанию гидрографических десантов, когда неуклюжему боту труднее в узких разводьях среди льдин.
Но на большой волне верткая «ледянка» вела себя строптиво, взбрыкивала, металась, приходилось внимательно смотреть за волной, чтобы не перевернуться.
Мы дали ракету, нас заметили и следили до тех пор, пока мы не пристали к судну. Лебедкой с «Полюса» нас подняли на борт вместе с «ледянкой».
Пастухи на берегу разложили большой дымный костер — приглашали в гости, но «Полюс» снялся с якоря, и мы пошли на север, в Берингов пролив, чтобы оттуда идти дальше в Ледовитый океан.
О каждом своем шаге мы докладывали в штаб ледовых операций, расположенный на одном из ледоколов, работающих в Восточно-Сибирском море. Ледокол шел навстречу с запада и застрял в тяжелых льдах.
Мы наконец обогнули Чукотский Нос, вышли в Чукотское море и через сутки были благополучно затерты льдами.
«С чем и поздравляю», — ехидно отстучал штабной радист по приказанию начальства.
Мы слегка дрейфовали вместе с ледяным полем, но через два дня налетел ветер, поле всторошилось, сломалось, показалось много воды, и мы, не мешкая, двинули назад на юг — в Берингов пролив, оттуда к берегам залива Святого Лаврентия отстояться в тихой бухте, походить по райцентру, людей посмотреть — себя показать.
Штаб согласился с таким маневром, но напомнил еще раз, что работы плановые, ответ держать придется перед Центром, хотя там и знают о сложнейшей ледовой обстановке на трассе.
Мы и не сомневались, что в Центре знают, если уж ледокол застрял. Знали через час.
Игорь бросил в папку очередное радио с ледокола.
— Что нового?
— При любых обстоятельствах рекомендуют в первую очередь ввести в строй маяк Дженретлен.
— Они же знают, что сейчас это невозможно…
— В том-то и дело… Ни ледоколу, ни нам до этого маяка не добраться. Хотя так хотелось бы проведать старика и старуху, помнишь, зимой мы у них гостевали?
— Конечно, помню. Как же! Вот они удивились бы. До яранги от маяка совсем немного, дошли бы на боте.
— На всякий случай надо что-нибудь взять из судовой аптечки и специй у кандея. Если старуха нас не помнит, то по обеду из нерпы сразу бы вспомнила.
— Ну, когда это еще будет! Зачем же все-таки штаб дает нам радио, хоть и знает, что все безнадежно? — демонстрировал я Игорю свою наивность.
Игорь засмеялся:
— Вообще-то, во-первых, безнадежных ситуаций почти не бывает… ну, а во-вторых, чтобы мобилизовывать… чтобы держать в напряжении… чтобы не терялся рабочий энтузиазм в дни вынужденного безделья.
— Не думаю, что там сидят психологи, — засомневался я.
— Я тоже этого не утверждаю, — сказал Игорь.
— Идем на берег, — предложил я, — там у меня друзья-приятели, давно не видел.
Мы завернули пару бутылок, предупредив вахтенного, что ночуем на берегу, и бот отвез нас в райцентр.
У крыльца маленького домика-аэровокзала лежали две лодки «Крым» и «Прогресс», нагруженные полевым скарбом, из спальных мешков выглядывали лохматые головы.
— Спим, касатики? — спросил Игорь. — Осваиваем север?!
— Как же! Тут освоишь, — дружелюбно буркнул бородач, очевидно старший.
— А что так?
— Да авиация… садитесь, — радушно пригласил бородач.
Теперь было видно, что он действительно начальник. Кто-то из его подчиненных бросил нам два туго свернутых спальных мешка — чтобы не сидеть на сырой земле.
— Денек-то люкс, хоть купайся, — заметил Игорь.
— Пока своих геологов не вывезем, не надейтесь, говорят нам вертолетчики, ждите, мол, — продолжал начальник.
— Так вы не местные? — спросил я рабочего.