Но столь бурного скандала между Лиззи и Гэвином она предположить не могла.
Пока Лиззи сгребала листья, Рут, Джордж и Мюррей сидели за кухонным столом и обсуждали инцидент. Мюррей придерживался мнения, что испорченная поваренная книга — небольшая цена за прекращение неудачных отношений. Джорджа больше всего тревожило, что Лиззи может закрыться от всего мира (такая заботливость вообще была свойственна Джорджу, когда речь шла о младшей сестре).
Рут же подозревала, что Лиззи не все им рассказала. Она не могла сформулировать, что именно ее смущает, но опасалась, что сестра умолчала о некоторых существенных подробностях, которые способны усложнить дело.
— Считаешь, она врет?
— Не передергивай, Джордж. Просто я думаю, что она чего-то недоговаривает. Мне кажется, она завелась по другой причине.
— Ты во всем видишь скрытые мотивы, — буркнул брат.
— Я юрист, Джордж, — напомнила ему Рут. — У меня такая работа. — Она допила кофе и встала из-за стола. — Пойду потолкую с ней.
Шагая через лужайку, Рут подняла голову и увидела тучи, собравшиеся над горой Лафайет. Здесь, на севере страны, погода менялась очень быстро, и Рут вспомнились частые новостные сообщения о пропавших туристах. Однажды в августе, много лет назад, она и сама оказалась в составе заблудившейся группы. На Рут были кроссовки и легкий дождевик, когда на горе Вашингтон их компанию застала буря. К счастью, им тогда удалось найти убежище в хижине возле Облачного озера, но на следующее утро они проснулись и обнаружили, что тропу по щиколотку занесло снегом. Отец тогда был в ярости: в первую очередь из-за того, что дочь плохо подготовилась, но больше всего Мюррея злило, что ему она говорила про поход на Лафайет, а сама в последнюю минуту передумала. Под натиском родительского гнева Рут съежилась и потом целый месяц ощущала себя маленькой глупышкой.
Тучи быстро двигались. Рут почувствовала дыхание приближающейся грозы и плотнее закуталась в старый мамин кардиган.
— Трудишься? — окликнула она сестру.
— Ага, — ответила Лиззи.
— Извини, если тебе показалось, будто я защищаю Гэвина.
Рут постаралась выведать у Лиззи немного больше, но та лишь повторила, что рада окончанию отношений. Когда сестра назвала Гэвина другом с привилегиями, Рут расстроилась и одновременно почувствовала себя старомодной: у нее тоже случались когда-то ни к чему не обязывающие связи, но это современное выражение отдавало неприкрытым цинизмом.
— И больше ты ни из-за чего не злилась?
— Нет, Рут.
— Я ведь твоя сестра, — напомнила ей Рут.
— Вот и будь ко мне добрее, — парировала Лиззи. — Что было, то было. Он же полный мудак. Давно надо было с ним порвать.
Рут решила больше не напирать.
— Чем хочешь заняться днем? — спросила она. — Может, пойдем в горы? Или просто посидим и поболтаем?
— Чего я точно не хочу, так это говорить о Гэвине, — ответила Лиззи.
— Ладно. К черту Гэвина. Но почему бы тебе сегодня не остаться здесь на ночь? — предложила Рут. — Даже не помню, когда мы все вместе, с тобой и с Джорджем, последний раз ночевали в папином доме.
— Мне надо накормить соседских кошек.
— А одну ночь они не потерпят?
— Подожди, ты боишься, что я за ужином напьюсь и потом сяду за руль?
— Ну зачем ты так? Я просто хочу побыть с тобой подольше.
— Я подумаю, — пообещала Лиззи.
— А где поваренная книга?
— У меня в машине.
Рут обхватила себя руками.
— Нет, ну что за безобразие! Как можно быть таким неуклюжим? — недоумевала она.
— Гэвин заботится только о своей собственности, — пояснила Лиззи. — Когда дело касается чужих вещей, он не столь щепетилен.
Рут пришло в голову, что Лиззи, зная об этом качестве любовника, могла бы просчитать риск и не давать ему незаменимую книгу. Но она ничего не сказала.