Джеффри громко и визгливо засмеялся. Он обожал, когда его дразнили насчет нового дома.
— Крейгкрук приобретен благодаря плодам моего писательства, молодой человек. И перестаньте менять тему. Смысл вот в чем: несколько лет мне приходилось выгрызать себе работу, и такого я вам не желаю. Вы очень способный юноша. Хотелось бы лицезреть ваши успехи.
Дэвид вздохнул.
— С новыми делами всегда сложно, но я еще не обездолен.
Джеффри фыркнул.
— Вам нужно играть по правилам, юноша. Познакомьтесь с другими помощниками. Если вы им понравитесь, они вовлекут вас в свои дела и представят солиситорам, которые их консультируют.
— Легче сказать, чем сделать.
— Понимаю, — откликнулся Джеффри. — Боюсь, моя репутация тоже не сыграет вам на руку, но кое-кто из моих друзей мог бы вам посодействовать. В общем, хочу вас с ними познакомить.
Захваченный врасплох, Дэвид моргнул.
— Очень любезно с вашей стороны. Спасибо.
Джеффри вроде бы остался доволен.
— Превосходно. Значит, вы сможете отужинать с нами в субботу вечером? В Крейгкруке?
Дэвид задумался. Мысль о посещении официального ужина привлекала мало, но Джеффри был прав. Стоило приложить усилия. Он через силу улыбнулся и ответил:
— Конечно, спасибо. Жду с нетерпением.
— Скажем, в шесть часов. Живем мы далеко от города, поэтому будем счастливы, если вы останетесь на ночь.
— С-спасибо. — Смутившись, Дэвид зарделся, что, безусловно, было вызвано неловкостью из-за того, что у него за душой не имелось ни лошади, ни кареты.
Джеффри отмахнулся от благодарности.
— Так над чем вы работаете? — спросил он и взглянул на заметки, на нарисованный план, сделанный в попытках разобраться в затянувшемся пограничном споре.
Дэвид начал пояснять подробности дела, переданного адвокатской фирмой «Стюарт и Стюарт», на которую он работал во время учебы. Клиенты не отличались состоятельностью, но молодой мистер Стюарт — в пятьдесят семь лет он все еще был младшим партнером своего древнего отца — по доброте душевной в течение последних нескольких лет стабильно помогал Дэвиду. В знак благодарности Дэвид предоставлял свои услуги дешевле, чем мог бы себе позволить. Он уже и так корпел над проблемой в пять раз усерднее, чем когда-либо мечтал.
Джеффри хмуро смотрел на план, и тут к столу подошел клерк.
— Мистер Лористон, прошу меня простить, что прерываю, сэр…
Дэвид вскинул глаза.
— Не нужно извиняться, Томас. Что такое?
— Вас спрашивает юноша, сэр. Имени он не назвал. Ждет в зале.
Дэвид нахмурился.
— Он не назвал вам имени? Как он выглядит?
— Молодой человек. Лет примерно восемнадцать. Выглядит прилично.
Дэвид поднялся, и стул заскрипел по полу.
— Извините, Джеффри. Думаю, это может быть клерк из «Стюарт и Стюарт». — Произнесенные слова казались неправдоподобными. По какой такой причине клерк не назвал бы свое имя Томасу?
Джеффри от него отмахнулся и, сосредоточенно нахмурив темные брови, сравнивал план с рукописными заметками.
Дэвид проследовал за Томасом в большой парламентский зал, который сегодня озаряли лишь тускло мерцавшие в шандалах свечи. Но даже при столь скудном освещении помещение внушало благоговение, серые каменные стены возвышались до сводчатого потолка. Двое адвокатов расхаживали взад-вперед, шаги, как и негромкая беседа, эхом разносились по залу. Еще один обитатель — расположившийся в дальнем углу мужчина — сидел неподвижно и безмолвно, лицо скрывали поля шляпы.
Томас указал на сидевшего.
— Это он.
Дэвид поблагодарил и направился к визитеру, стуча каблуками ботинок по деревянному полу. По мере приближения он пытался разгадать личность мужчины, но Дэвид понял, кто был перед ним, только когда тот поднялся и снял шляпу.
— Йен Макленнан, — не скрывая своего изумления, проговорил он и протянул руку. — Что тебя сюда привело?
Стоявший перед ним молодой человек неуверенно улыбнулся и принял протянутую руку. Было ему чуть за двадцать, но, как и отметил библиотечный клерк, выглядел он молодо благодаря очень светлым волосам и серьезному безбородому лицу. К общему впечатлению затруднительной молодости можно добавить и нелепо сидевшее пальто. На долговязом юноше оно не смотрелось совершенно: рукава были чрезмерно короткими, а плечи — чрезмерно широкими.
— Здравствуй, Дэви.
«Дэви». Произнесенное в самой интимной форме имя застало Дэвида врасплох. Но, разумеется, он сам настоял на таком обращении. В знак солидарности с ткачами и их семьями. В то время Джеффри замечаний делать не стал, но Дэвид знал, что он не одобрял. Для них он всегда был мистером Джеффри.