Рази изумленно на него уставился. Потом, словно не веря своим ушам, переспросил:
— Завоевать?
— Именно так. Двумя процентами акций я уже владею. Теперь я объявлю о своей готовности приобрести ваши акции у всех мелких держателей, желающих их продать. Причем согласен платить даже вдвойне по сравнению с номинальной стоимостью.
На стене, за спиной Рази, висел рисунок, изображающий стилизованное дерево. Ствол дерева украшала надпись крупными, бросающимися в глаза буквами: «Международное страхование». По бокам от дерева отходило множество ветвей, на которых значились названия рассеянных по всему миру компаний, входящих в это гигантское финансовое объединение.
Рази обернулся. Поласкал взглядом рисунок и спросил:
— А каким именно из этих обществ соответствуют ваши два процента?
Тано подошел к стене. Пошарил взглядом по многочисленным ответвлениям этого волшебного дерева и, указывая пальцем, сказал:
— Вот эти три общества мои.
Рази посмотрел на него с видом нескрываемого превосходства.
— А, ливанский пакет. — Поудобней устроился в кресле и слегка брезгливо продолжил: — Грязное дело, эти три компании служат прикрытием для нелегальных сделок. Эти акции вам вряд ли пригодятся.
— Я же вам сказал: я готов скупить все акции. И не постою за ценой.
Рази уже начинал задавать себе вопрос, с какой стати он вдруг согласился принять этого типа, производящего впечатление мошенника.
— У вас вряд ли может найтись столько денег, — сказал он спокойно.
— Нет. Найдется. И я вам это докажу.
— В таком случае не понимаю, что вам от меня надо.
— Вы — председатель правления. Вам известны все достоинства и недостатки вашего финансового объединения, — проговорил Тано, сверля его своим пронизывающим взглядом. — Вы можете помогать мне, давать советы, разработать вместе со мной стратегию с целью установить полный контроль над «Страхованием».
Рази уже потерял терпение. Он встал, давая понять, что этот столь неприятный и бессмысленный разговор окончен.
— На меня можете не рассчитывать, — решительно отрезал он.
Но Тано был не из тех, кто смиряется с отказом. Не успел он выйти из этого дома, как сразу же начал плести интриги против Рази, посмевшего над ним посмеяться. Он хотел заставить его ползать у своих ног.
На другой же день он полетел в Рим. Нанес визит сенатору Салимбени, видному деятелю одной из крупных политических партий. Кабинет сенатора тонул в полумраке, так как он всегда держал закрытыми тяжелые занавеси на окнах. На столе у него громоздились десятки папок, разделенных на небольшие аккуратные стопки. Это были различные просьбы, документы о купле и продаже компаний, досье на самых надежных людей, которых можно назначить на ключевые посты. Словом, все атрибуты власти.
— Я приехал предложить вам крупное дело, — сказал Тано. — И просить о вашей помощи в отношении одного пришедшего мне в голову проекта.
— С большим удовольствием.
— Вы, конечно, слыхали про «Медиарец». Это строительная компания, которой принадлежат две ежедневные газеты и частная телестудия. Я куплю весь пакет ее акций и поставлю эту компанию на службу вашей партии. Газеты и телестанция вам пригодятся для обработки общественного мнения. Вы сможете их использовать, как сочтете нужным.
Салимбени невозмутимо его слушал, сплетя пальцы.
— Немножко слишком дорогой подарок, — лишь коротко прокомментировал он. — И что же вы хотите взамен?
— У меня есть один проект, — сказал Тано. — Я хочу взять под контроль «Международное страхование».
Хотя Салимбени пришлось выслушать в жизни немало всяких фантастических планов и предложений, такого он еще никогда не слыхал.
— Меня предупреждали, что вы мегаломан, — сказал он, — но, клянусь Богом, я не думал, что до такой степени.
В пристальном взгляде Тано было столько настойчивости и решительности, что они подействовали на сенатора. И заставили этого политикана изменить свое недоверчивое отношение.
— Скажите, — задумчиво продолжил он, — с чего же вы предполагаете начать?
Столь же невозмутимо Тано сказал, что он намерен дать объявление в газеты о готовности приобрести акции «Международного страхования».
Уверенный тон, которым он об этом говорил, заставил Салимбени окончательно отбросить последние сомнения. Осуществление этого плана стало казаться сенатору не таким уж невозможным делом. Трудным, сложным, но осуществимым. Поэтому он перешел к рассмотрению препятствий.