Когда Хилма, широко раскинув руки, накрывала скатертью стол и белоснежная ткань отраженным светом осветила ее лицо снизу, Энникстер беспокойно заерзал в кресле.
— А, это вы, мисс Хилма? — произнес он, лишь бы что-то сказать. — Доброе утро! Как поживаете?
— Доброе утро, сударь! — ответила она, поднимая глаза, и на минуту оперлась руками о стол. — Надеюсь, вам лучше сегодня?
Голос у нее был низкий, бархатистый, хрипловатый и, казалось, шел не из горла, а прямо из груди.
— Пожалуй, что да, — буркнул Энникстер. И вдруг спросил: — А где эта собака?
Дряхлый, неизвестно откуда взявшийся ирландский сеттер заявлялся иногда в дом и, забравшись под хозяйскую кровать, устраивался там спать. Он не попрошайничал, но, получив от кого-нибудь подачку, с радостью ее тут же съедал.
Энникстер особенно псом не интересовался. Порой он но неделям не вспоминал о нем. Собака была не его. Но сегодня он почему-то не мог отделаться от мысли о ней. Он принялся подробно расспрашивать Хилму. Чья она? Сколько ей может быть лет? Не больная ли она? Где запропастилась? Может, забилась куда-нибудь, чтоб издохнуть? И во время обеда он то и дело возвращался к собаке: очевидно, не находил другой темы для разговора, а когда Хилма, убрав со стола, пошла к себе, он выскочил на крыльцо и крикнул ей вслед:
— Постойте, мисс Хилма!
— Да, сударь?
— Если эта собака опять появится, дайте мне знать.
— Слушаюсь, сударь.
Энникстер вернулся в столовую и сел на стул, с которого только что поднялся.
— Черт с ней, с собакой! — пробормотал он в сердцах, сам не понимая причины своего раздражения.
Когда наконец Энникстер перестал думать о Хилме Три, оказалось, что он сидит, уставившись на термометр, висевший на противоположной стене; термометр напомнил ему, что он давно собирался купить хороший барометр — инструмент, на который можно было бы положиться. А барометр навел его на мысль о погоде, о возможности дождя. В этом случае предстояла уйма хлопот: и семена подготовить надо, и плуги с сеялками привести в порядок. Вот уже два дня он носа из дому не высовывал. Пора энергично браться за дела. Он тут же решил положить день на осмотр ранчо с тем, чтобы вернуться домой к ужину. А в Лос-Муэртос ехать незачем, можно пренебречь приглашением Магнуса Деррика. Хотя, конечно, может, и стоило бы проехаться и посмотреть, в чем там дело.
— Если надумаю, — решил он про себя, — то поеду верхом — на чалой кобыле.
Это была полудикая лошаденка, еще толком не объезженная; под седлом она шарахалась и брыкалась, пока арапник и шпоры не приводили ее в чувство. Но Энникстер вспомнил, что семейство Три живет рядом с сыроварней в домике, выходящем окнами на конюшню, так что, может, Хилма увидит, как он лихо вскакивает в седло, и подивится его храбрости.
Он хмыкнул и подумал: «Интересно, как с ней справился бы этот дурак Дилани? Тоже мне объездчик!» Но когда Энникстер сошел с крыльца, то с удивлением увидел, что все небо затянуло серой мглой; солнце скрылось, потянуло прохладой; флюгер на сарае — великолепный золотой рысак с пышными, развевающимися гривой и хвостом — вертелся под порывами юго-западного ветра. Очевидно, долгожданный дождь был не за горами.
Энникстер прошел в конюшню, подумывая о том, что можно будет подъехать на чалой кобыле к Хилминому дому и сказать ей, чтоб к ужину его не ждали. Совещание на Лос-Муэртос будет отличным предлогом, и он тут же решил к Деррикам ехать.
Проходя мимо домика, где жили Три, он с удовольствием отметил, что Хилма чем-то занята в парадной комнате. Если чалая будет артачиться во дворе перед конюшней, Хилма просто не сможет не увидеть, как он ее укротит. Конюх занимался в дальнем углу конюшни смазкой колес у дрожек, и Энникстер приказал ему седлать чалую.
— Боюсь, что нет ее здесь, сударь, — сказал конюх, окинув взглядом стойла. — Да, теперь припоминаю: Дилани взял ее сразу после обеда. У него лошадь захромала, а ему нужно было ехать к Эстакаде чинить изгородь. В общем, уехал он и пока что не вернулся.
— Ага, значит, Дилани ее взял?
— Да, сударь. Она дала ему тут жару, но он все-таки ее обломал. Что касается лошадей, то, пожалуй, Дилани любому ковбою нос утрет.
— Вот как! А я и не знал, — сказал Энникстер. Затем после паузы: — Раз так, Билли, седлай любую. Хочу сегодня в Лос-Муэртос съездить.