Вместо ответа Граймс осторожно подошел к клетке и бросил внутрь горсть подсолнечных зерен. Его глаза были широко распахнуты — впрочем, они и не закрывались с того момента, как приступ его истерического смеха сменился молчаливой паникой. Он кружил вокруг новой импровизированной тюрьмы, не обращая внимания на сломанную ногу. Кружил так быстро и с такой сосредоточенностью, что Ниган даже ощутил производимый им сквозняк.
— Ты ебанутый? — семечка полетела обратно и шлепнулась Рику прямо в лоб. — Я тебе что, блядь, какаду? Или, может, колибри? Что, следующей фантазией будет, как я запихиваю свой хоботок в твой чертов бутон?
Хотел бы Граймс объять разумом сложившуюся ситуацию так же быстро, как это сделал Ниган. И если его сознание уже давно съело и переварило реалии зомбиапокалипсиса, то подобная магия оказалась выше понимания. Сначала он думал, что сошел с ума. Потом — что все еще спит. Теперь же, подержав уменьшенную версию Нигана в ладони и даже получив от него вполне реалистичный пинок, он уже и не знал, было ли происходящее плодом его больного воображения или все-таки нет.
— Рик, давай я помогу тебе разобраться, — помассировав виски, Ниган деловито устроился на птичьей качели. — В моем охуитительно интересном положении, — он закинул ногу на ногу, — я вряд ли смогу тебе навредить. Если ты, конечно же, не размяк настолько, что заточка из цыганской иглы… Куда это ты собрался? Какого черта..?!
Последние слова Нигана заглушило плотное покрывало, наброшенное на клетку. Граймс на мгновение закрыл глаза, сделал глубокий вдох и принялся одеваться. Он изо всех сил пытался не обращать внимания на нескончаемый поток проклятий. К тому моменту, как он обул сапоги, долгая и помпезная речь Нигана превратилась в фоновый гул.
Пусть это будет просто галлюцинация.
Чтобы подтвердить свою догадку, Рик прошелся до камеры узника. Больше всего на свете он хотел, чтобы Ниган, широкоформатный и полноразмерный, сидел за решеткой. Однако внутри темницы было пусто — только разбросанные вещи и вчерашний ужин. Внимательно осмотрев камеру, заглянув под худой матрас и в самый темный уголок, Рик похлопал себя по щекам. Что бы здесь ни произошло, и какую бы шутку ни решил сыграть его разум, объяснять отсутствие Нигана все-таки придется.
Он бы даже мог оставить все как есть: засохший бутерброд, валяющиеся на полу штаны и рассыпанный горошек. Мог бы сказать, что Ниган двинулся умом уже давно, что он всегда ходил по камере голый и отказывался есть. И что даже убежав, он не представляет ни для кого угрозы: в конце концов, какого подвоха можно ждать от истощенного голого безумца.
Однако во всем этом было одно «но» — Ниган есть Ниган.
Хоть голым, хоть сумасшедшим он будет казаться людям опасным. И даже в образе ходячего он бы никому не дал покоя, пока его бы не убили и не закопали под мостом. Да и в конечном счете Рику все равно никто не поверит: он сумасшедший, местный дурачок, герой, почивший на лаврах собственного психоза. Так что, если уже и представлять Нигана беглецом, то делать это по всем правилам.
Поэтому Рик не придумал ничего лучше, чем собрать одежду, аккуратно сложить отвергнутые яства на тарелку и оставить дверь камеры открытой. Чтобы побег выглядел правдоподобней, Рик бросил на пол несколько тонких погнутых гвоздей, обнаружившихся у него в кармане.
Надеюсь, это похоже на самодельную отмычку.
И пока вещи Нигана благополучно тлели в камине, улицы Александрии начали подавать признаки жизни. Отовсюду доносились звуки закипевшей работы: грохот молотка, скрежет ржавых пил и глухие удары тяпкой о подмерзшую землю. Что до Рика, то его день обычно начинался с завтрака. Он всегда готовил для себя и своей семьи. Но с тех пор, как ушла Мишонн, а Джудит пережидала смутные времена у Мэгги, завтрак делился между ним и Ниганом.
Вот и теперь, едва заставив себя проглотить немного каши, Рик небрежно шлепнул липкий комок овсянки в миску и двинулся в сторону «тюрьмы». Несколько человек натянуто улыбнулись, кто-то махнул рукой. Граймс старался держаться как обычно: он нарочито шумно открыл дверь подвала, а после со всей драматичностью, на которую был способен, выронил миску.
— Эй, Рик, все в порядке?
— Да, что там стряслось?
— Позовите Габриэля, — не говоря ничего конкретного, Граймс хмуро опустил взгляд.
Разговор с преподобным Стоксом прошел на удивление легко. Теперь Габриэль занимал одно из мест совета. Он подробно расспросил Рика о вчерашнем дне, о неадекватном поведении Нигана и даже о его примерном весе. Кроме Граймса никто не ходил в застенки, а некоторые даже не могли представить, как Ниган выглядит с отросшей бородой и без любимой биты.
— Послушай, он действительно был не в себе. Не думаю, что он далеко ушел. Скорее всего, продержится пару дней, пока его не укусят. Он не в том состоянии, чтобы бегать и сражаться. Да и кругом идет стройка. Наши люди повсюду.
— Может, ты и прав, Рик. Мишонн заедет ближе к ночи. А пока я скажу Таре и Розите, чтобы они начали поиски. Так всем будет спокойней. И ты ведь… — священник замялся. — Ты ведь хотел бы вернуть его в камеру?
— Я уже ничего не решаю.
Рик Граймс впервые сказал это вслух. Нагрянувшее осознание нового порядка вещей заставило его едва ли не задыхаться. По дороге до дома он пробормотал эту фразу раз тридцать, однако удушье никуда не пропадало. Он как в тумане дернул ручку, сомнамбулой поднялся наверх и упал в постель.
— Ри-и-и-ик.
Голос Нигана звучал слишком отчетливо, чтобы принимать его за морок. Он произнес имя Граймса своим привычным вкрадчивым тоном, как тогда, когда они застыли друг напротив друга в тесной кладовой. Но даже в этом хриплом мурлыканьи проскальзывали повелительные нотки.
Тогда это так раздражало, а сейчас…
Сдернув с клетки покрыло и взглянув на уменьшенную версию своего врага, Рик понял, что сейчас подобная манера держаться выглядела по большей части забавной. Казалось, что с уменьшением размера тела все прегрешения Нигана тоже стали меньше. От огромного и внушающего ужас человека ничего не осталось — вместо него в клетке сидело сердитое и практически беспомощное существо. В нынешней ситуации Граймсу сложно было даже сравнивать его с котом — теперь в его представлении Ниган стал чем-то между бешеной белкой и самовлюбленным павлином. Хотя и белка, и павлин могли неслабо цапнуть.
— Так, — Рик приблизил лицо к прутьям и потянул носом, — по крайней мере, тебя теперь можно искупать.
— Надеюсь, тебе хватит ума не сварить меня заживо. Потому что это будет самый тупой способ попробовать меня на вкус.
Если бы Граймс мог, он бы закатил глаза. Однако вместо этого он едва мог оторвать взгляд от маленького человека, что терпеливо ждал, пока Рик нагреет воду и отрежет перочинным ножиком маленький кусок мыла. Отломав половину ручки у зубной щетки и приготовив несколько ситцевых носовых платков, Рик поставил кастрюльку прямо на прикроватную тумбу. Он не собирался мыть Нигана на кухне: вдруг кто-нибудь зайдет и увидит, как он полощет мини-тирана или, что еще хуже, пустоту.
— Ладно. Выходи. Только без глупостей, — открыв клетку, Рик поднес к выходу открытую ладонь. — Или утоплю.
— Лучше придумай мне трусы.
Определенно, это было самое странное ощущение их всех существующих — чувствовать, как мини-Ниган шагнул тебе прямо в руку. Стараясь не уронить своего подопечного, Рик аккуратно перенес его на тумбу, где тот без всякого смущения сверкнул голым задом, попробовал температуру пальцем и с томным стоном погрузился в кастрюлю по самую шею. Он плескался, фыркал и нырял как морской котик, который впервые увидел океан. А когда Рик поднес к нему намыленный обломок зубной щетки, и вовсе принялся напевать какую-то пошлую несуразицу себе под нос.