3
Дверь кабинета распахнулась, и на пороге показался высокий, полноватый мужчина с округлым светлым лицом, с черными, короткими волосами, в очках, одетый в белую рубашку с засученными рукавами, заправленную в бежевые брюки. Левой рукой он сжимал черный пиджак, а в правой руке у него болтался бумажный пакет, в котором был упакован крупный предмет прямоугольной формы. Этот мужчина был ни кто иной, как Альберт Хоман.
— Привет, Борис, я картину принес, — Альберт зашел в кабинет, закрыл за собой дверь и, оставив пиджак на кушетке у стены, начал распаковывать содержимое пакета.
— Привет, Альберт, давай посмотрим, что у тебя. Я потом на обеденный перерыв собираюсь, — Борис Ховац, возглавлявший отдел научно-технической экспертизы НАМСИ, стоял лицом к шкафу за своим рабочим столом и перебирал папки с документами.
— Нам нужно выяснить, что это — подделка или неизвестная работа знаменитого Эуса.
— И где ты нашел эту неизвестную работу? — Ховац встал посреди комнаты и взял из рук своего коллеги картину.
— Один мой друг ее на чердаке дедовского дома случайно нашел, когда разбирал хлам. Стиль очень сильно напоминает Эуса, правда?
— Так, на первый взгляд, сходство есть. Говоришь, она на каком-то чердаке лежала? Обычно к картинам Эуса относятся более бережно, если они, конечно, подлинники, — улыбнулся Борис, хмуря жидкие темно-русые брови и вглядываясь в изображение обнаженной девушки.
— Да, и я так подумал, но мало ли что? Ты на подпись посмотри, и на приписку. Вряд ли бы над подделкой так постарались. И на раму погляди. Не все тут так просто, я думаю.
— Да, задал ты мне загадку, Альберт. Надо бы и мне на моем чердаке порыться, может какой-нибудь Рембрандт отыщется.
— Не, ну, я серьезно говорю, что мешает ее проверить? Видно ведь, что это дело рук профессионала.
— Значит, как я понял, никакого провенанса[1] у нее нет?
— Нет, ничего нет. Друг сказал, что она была в тряпку завернута и все.
— Ну, я экспертизу проведу, но ты, все-таки, не будь чересчур оптимистом — у картины провенанса нет, нашли ее в мусоре, как она туда попала, одному богу известно — история слишком мутная получается. Я допускаю и то, что ее могли украсть, поэтому нужно и в архивах порыться. У меня работы как поубавится, я ей и займусь. У твоего друга, надеюсь, не горит?
— Нет, не горит, Борис. Когда сможешь, тогда ей и займись. Я его предупрежу.
— Ну, хорошо. Кстати, а чем занимался дед твоего друга? К искусству он какое-либо отношение имел?
— Нет, сначала шахтером работал, потом плотником, или что-то такое. К искусству он отношения не имел.
— А где нашли картину? В Калиопе?
— Нет, в Фарбелене.
— Фарбелен? — Ховац почесал облысевшую макушку, вспоминая, где находится этот город. — Да, я припоминаю, где это.
— До него от Калиопы километров тридцать, не больше.
— Да, я догадался. Ну, ладно, я пока эту картину спрячу в сейф, в надежное место, а потом, при первой возможности, сделаю экспертизу. Знаешь, мне самому стало интересно, подлинником ли окажется твоя картина или подделкой, — сказал Борис, открывая дверцу деревянного шкафа, стоящего у стены напротив его стола, в котором был вмонтирован стальной сейф.
— Тебе раньше не доводилось делать экспертизы работ Эуса?
— Нет, не доводилось, — покачал головой Ховац, закрывая на ключ несгораемый ящик, — его работы мне пока ни разу не попадались. Да и я давно не слышал ни о каких утерянных или неизвестных картинах, подписанных Эусом. Пару лет назад на одном частном аукционе всплыла какая-то картина, якобы принадлежавшая его кисти, но позднее оказалось, что это фальшивка, причем не слишком высокого качества.
— Представь себе, если это окажется подлинником. Шуму-то будет…
— Да уж, будет, что внукам рассказать, — улыбнулся Борис и повернулся головой к большим круглым часам на стене. — Я уж думаю идти уже. Ты обедать не пойдешь, Альберт?
— Мне надо еще пару мелких дел сделать и тогда. К директору тоже нужно зайти…
— Ну, ладно. А я сейчас соберусь и — в ресторанчик на углу.
Через минуту Хоман вышел из кабинета, видимо довольный, и пошел к лестнице в конце длинного коридора.
— Итак, какие последние новости, Денис? — спросил Теодор Лум, директор НАМСИ, подходя к небольшому дивану из коричневой кожи, расположенному в углу роскошного кабинета, на котором сидел его собеседник.
1
Провенанс — история владения художественным произведением, его происхождение. На художественных и антикварных рынках им подтверждается подлинность предметов.