— Марио, у тебя случилось что-то? — спросила официантка пиццерии, увидев, какая непривычно хмурая гримаса вдруг исказила лицо молодого мужчины.
— Все в порядке, Вероника, у меня просто желудок малость побаливает. Несварение, может. Сейчас все пройдет, — ответил Марио, пытаясь выглядеть максимально естественным, — надеюсь, пройдет…
Выполнив, наконец, последний за смену заказ, Марио Вегерс, ни на секунду не перестававший думать о пропавшей Лизе, запрыгнул в служебную машину и помчался не в сторону пиццерии, как обычно, а к дому Георга Кесселя.
Подъехав к улице, на которой ночью разыгралась драматическая перестрелка, Марио сбавил скорость и медленно проехал мимо двухэтажного дома с белыми стенами, чей фасад целый день не сходил с экранов телевизоров. Около калитки была натянута ограничительная лента ярко-желтого цвета, на железных воротах, на которых были видны явные следы взлома, белелась наклейка с подписями и печатями, запрещавшая посторонним входить во двор, такая же запретительная наклейка красовалась и на входной двери, чей замок тоже был разворочен. Разносчик пиццы, завернув за угол коттеджа, за которым стоял патрульный автомобиль с двумя полицейскими со скучающими физиономиями, заметил, что одно из окон на первом этаже разбито, и на каменной дорожке под ним валяются фрагменты сломанных жалюзи, а на стекле по соседству видна маленькая аккуратная дырка, очевидно, просверленная пулей.
«Эх, Лиза, Лиза, только бы ты была живой и здоровой, — тревожно думал Марио, кусая губы и глядя в зеркало заднего вида, — я тебя все равно найду, на край света поеду, но найду и выручу!»
— Давай лучше выйдем на улицу и там поговорим, без посторонних, — сказал Рикард Лийс, более известный в преступных кругах имагинерской столицы как Ричи Черный, и, надевая пальто, пошел вместе со своим знакомым, Фредериком Моро, он же Фредди Букмекер, к двери полного шумных посетителей плавучего ресторана.
Собеседники вышли на пустую палубу превратившегося в элитный ресторан парусного фрегата, пришвартованного к каменной набережной Реки, рядом с одной из центральных улиц Калиопы, и, оглянувшись по сторонам, встали у толстого ствола мачты.
— Ты Фердинанда Золика случайно не знаешь? — спросил Моро.
— Нет, не знаю, Фредди, — пожал плечами тридцатипятилетний Лийс, — он тебе дорогу перешел что ли?
— Ну, в каком-то смысле, да. Он меня на бабки развел. Причем нехилые. Вот и хочу ему хороший урок преподать.
— И какой конкретно урок хочешь ему преподать? — на угловатом лице господина Лийса изобразилась ухмылка, в тусклом сиянии электрических ламп, установленных по всей длине фальшборта, получившая какой-то демонический оттенок.
— Он совсем недавно купил себе новенький Бэнтли. Представь себе, если его судьба накажет за то, что он меня на бабки развел. Например, если с его драгоценной машинкой случится какое-нибудь происшествие…
— Ты не пробовал на него надавить, попробовать вернуть себе эти деньги?
— Тут такое дело, Ричи. мы, в принципе, вообще не должны знать о существовании друг друга. Возиться с ним мне совсем не целесообразно. Я эти деньги уже и так списал, поэтому вместо этого хочу его проучить.
— И что хочешь, чтобы случилось с его машиной?
— Ну, мало ли что бывает. Ты ведь знаешь, что иногда происходит короткое замыкание и машины загораются. Стоит себе машина и вдруг на тебе — начинается пожар. Совершенно случайно.
— А, вот оно что, — ощерился Ричи Черный, — какой ты коварный.
— Раз нарушает бизнес этику, пусть его настигает божий промысел.
— Ладно, Фредди, я тебе помогу по старой дружбе. Мои ребята разберутся с этим делом. Будет ему и судьба, будет и божий промысел. Его Бэнтли вспыхнет, как олимпийский факел.
— Вот об этом-то я и говорю, Ричи. Пусть ему будет неповадно. Это мне даже доставит больше удовлетворения, чем деньги.
— Да, все мальчики любят баловаться спичками, только это иногда плохо кончается, — смех Лийса разнесся негромким эхом по палубе фрегата-ресторана и растворился во мраке холодного безветренного октябрьского вечера.