– Убей меня. Я не могу это вынести. Не могу… вынести. Пожалуйста.
Она подошла, обняла его, положила голову ему на грудь. Он попытался освободиться, затем прижался щекой к ее волосам, как ребенок, ищущий утешения.
– Мэд! – Он усмехнулся. – Знаешь, как я боюсь тебя? До смерти.
– Я люблю тебя, – повторила она.
– Мне бы хотелось скакать тебе, – простонал он. – До тех пор пока ты не сможешь ни вздохнуть, ни крикнуть.
Внезапная грубая угроза повисла между ними. Как будто он снова обрел над ней власть. Но, собравшись, Мадлен решила продолжать игру. Она медленно оглядела его, словно товар на прилавке.
– Но ты не можешь, правда? – холодно спросила она. – Мой свирепый враг. Ты не можешь.
Он молча наблюдал за ней, словно скованный слуга Злого Бога из темноты. Мадлен впервые осознала, что ее халат расстегнут и Рэй намеревается запугать ее своим пожирающим взглядом. Но она лишь повела плечами, и халат соскользнул на пол.
– У меня есть для тебя применение, воин, – прошептала она, вынимая шпильки из волос. Ремень свисал у нее с руки. – Я могу отдать тебя страже или продать в рабство. Нет… – Она покачала головой, позволив ему смотреть на нее. – Я вижу, насколько ты хорош. Достойный производитель принцев.
– Если ты кобыла, желающая, чтобы ее покрыли, – хрипло выдавил он, – тогда развяжи меня. И я послужу тебе без всякой пощады.
– О нет, – лукаво возразила она. – Для этого мне совсем не требуется освобождать тебя.
Страх, ярость, желание – все перемешалось у него внутри, когда он хотел вырвать крючок, а обнаженная Мадлен шла к табурету. Волосы ее разметались по плечам, глаза были прикрыты ресницами. Лицо – как у женщины-ребенка, внезапно очутившейся в обители Злого Бога в качестве служанки. Сев, она взглянула на Рэя с таким выражением, словно он был вещью, которая случайно привлекла её внимание. Он совершенно не представлял, что она сделает дальше, хотя всю жизнь учился читать мысли людей. Сейчас то ли ведьма, то ли кто-то более могущественный поставил блокирующее разум заклятье.
Но он сам позволил ей такую игру, он сам этого хотел, уступая шаг за шагом, презрев опасность. Смех и слезы, что он повержен девушкой. Но он никогда еще не встречал женщину, которая не боялась его. Он хотел ее. Хотел этого… и безумно страдал, оказавшись закованным ее чарами в прямом и переносном смысле.
Мадлен медленно встала. Он прижался к каменной стене, ухватившись за шнур.
Она чуть заметно улыбнулась, как будто угадала его мысли. Рэй пытался вообразить ее своей добычей, обрести прежнюю власть, но она забрала ее вместе с кинжалами, а вернулась с его ремнем, чтобы бичевать. Вся его защита была уничтожена, отобрана, словно клочок жалкой одежды, прежде чем он понял опасность. Ему хотелось, чтобы она подняла шнур. Тогда бы он склонился, как раскаявшийся грешник, смог бы вынести пытку от ее руки. Но он слишком поздно осознал, что она собирается делать.
Подойдя к нему, Мадлен провела ладонью по его груди вниз, где одежда сжимала и терла то, что рвалось наружу. Она распустила нежными пальцами шнуровку.
Никакой сон, Злой Бог или пракрасная покровительница не смогли бы возбудить его страсть больше, чем это сделала принцесса из Милагро.
Она собиралась его использовать. Так она сказала. В этой игре в королеву она призналась, что любит его, и он почувствовал себя перед ней беззащитным. Она посмотрела на него с таким странным выражением невинности, что ему захотелось тут же бросить ее на пол и овладеть ею. Наклонившись, она целовала его грудь, а он, стиснув зубы, выносил это и почти умирал от наслаждения. Казалось, ни одна шлюха во всём Инселерде не знала того, что творила сейчас Мадлен. Потом она вдруг отпустила его.
Тяжело дыша, он смотрел на ее босые ноги и бедра. Он не смел поднять глаза. Он издал тихий стон и, откинув голову, зажмурился. Мадлен была очень близко, но в то же время – несказанно далеко.
Что-то глухо стукнуло об пол возле его ног, и, снова открыв глаза, он увидел, что она стоит на скамейке перед ним. Без единого слова она впилась ему в рот, нащупала мужское естество, изящным женственным движением приподняла бедра и, наконец-то, осуществила то, чего с нетерпением ждало его тело. Упершись руками об стену, она вжимала его в холодные камни, ненадолго отпуская его горячее тело. Она двигалась медленно, доставляя себе удовольствие. Рэй был в полной ее власти. Она использовала его до тех пор, пока не вздрогнула и не закричала.
Он бессильно обвис на шнуре, вжимаясь в нее. Полнейшее наслаждение, которое почти убило его. Без всякой надежды, что он когда-либо сможет испытать это снова. Он повернул голову, поцеловал ей ухо, щеку, ища губы.
Но она быстро отступила и так внезапно освободила шнур, что это причинило ему острую боль. Он положил руки на голову, единственное движение, которое он мог сделать, пока не восстановится кровообращение. Мадлен торопливо направилась в дальнюю часть комнаты.
Он медленно опустил руки, нашел конец шнура, связывающего запястья, и одним рывком освободился. Дыша сквозь зубы, он сжимал и разжимал пальцы, а когда к ним вернулась чувствительность, привел в порядок штаны. Но даже после этого все равно ощущал себя голым.
Мадлен подошла к нему, держа ремень с уже пристегнутыми кинжалами в ножнах. Только стилет был у нее в руке.
– Осторожно, – хрипло предупредил он.
Склонив голову, она встала на колени, словно паж, и он в изумлении смотрел, как она уверенно надевает ему ремень, а потом застегивает пряжку. Он не мог найти слов, поэтому молча позволил ей вложить стилет в ножны на руке. Она прижалась лбом к его запястью и поцеловала раскрытую ладонь.
Он тоже опустился на колени, обхватил ее лицо, приподнял ей подбородок и, глядя в сине-фиолетовые озера глаз, сказал:
– Ты – моя королева. У меня нет другого повелителя.
Она улыбнулась, словно довольный ребенок.
Завоеван. Без всяких армий.
Наступил третий день ожидания. Издали доносились храмовые песни. С тех пор как он привез сюда Мадлен, жрецы принялись за свои ритуалы с особым рвением. Он видел, как его спутница прислушивается, будто впервые слышала мотивы священных песен.
– Мы должны отпустить грехи в обитель Злого Бога, – прошептала она.
Конечно. То, что они делали вместе, наверно, смертный грех. Любой жрец признал бы их деяния несоответствующими природе: мужчина подчинился женщине, принял от нее в стыде и боли плотское наслаждение. Он не раскаивался, однако не хотел подвергать опасности ее.
– Я спрошу Джуно, нельзя ли сделать это тайно, – сказал он, ведя пальцем по ее щеке. – Думаю, он согласится.
– И ты, – быстро сказала она.
– Я не могу, любимая, – покачал он головой с превеликим сожалением.
– Тайно…
– Всё равно, не могу.
Он увидел, что она вспомнила, поняла. Он не имел права и не хотел принимать никаких исповедей перед лицом Единого. Он только чувствовал печаль, что приходят к концу эти короткие дни его служения ей в любом ее безжалостном удовольствии. Очистившись от греха или раскаявшись, она вряд ли будет так им распоряжаться. Вот и хорошо. У него больше нет защиты от нее, а мир снаружи не прощает ни малейшей слабости.
Она задумалась, обняв его за талию. Он мог ждать чего угодно, только не знал, чего именно.
– Ты сам назначишь мне наказание, – прошептала она, уткнувшись ему в плечо. – Твое наказание для меня как благодать.
Она прильнула к нему всем телом, и он хотел спрятать лицо от стыда за то, что жаждал сделать.
– Так бывает со всеми мужчинами? – застенчиво спросила она.
– Нет. Ты знаешь, что нет.
– Только с тобой?
– Прости, Единый. Конечно, нет. Все хранители, наверняка, презирают меня, заставляя получать удовольствие от боли.