Он не дослушал, бросился к ней, и прежде, чем Мэлис успела опомниться, стиснул в объятиях, сильно, до боли прижимая к груди.
Посыпались под ноги хрупкие веточки.
Глава 13. Ворон
Он был уверен, что умрет, если позволит себе уснуть. Не самая плохая смерть. Наверное… Закончатся, наконец, эта тупая, выматывающая боль и холод, пропитавший каждую клеточку тела. Зачем же откладывать неизбежное? Чего ждать?
Ворон облизал растрескавшиеся губы сухим языком – хотелось пить. Он вдоволь нахлебался морской воды, и от соленой горечи саднило горло. И все же он хватался за это чувство – оно напоминало, что он все еще жив.
Мерно набегали на камни волны, убаюкивая. На потемневшем, будто лакированном небе разгорались звезды. Незнакомые, чужие. Щурились хитро луны, и восковый свет их растекался по водяной глади. В слезящихся глазах рябило, и Ворону снова мерещились тени, как тогда на поляне. Крадучись они втекали в грот – ушастые и хвостатые, большие и совсем крошечные. И круг их телец смыкался вокруг Ворона все теснее и теснее.
Страшно? Не страшнее, чем умирать.
Сама смелая прыгнула на грудь. Тяжелая, зараза! Ворон махнул рукой, и она прошла сквозь тень – та растаяла, слилась с темнотой. А дышать все так же тяжело. И глаза закрываются.
Он прикроет их только на секундочку, не больше.
Всего лишь на секу…
…Было тепло и мягко, будто тело его укутали в шаль и подвесили на невидимых нитях. Тепло манило, тянуло за собой вверх. Куда? Там плескалось море и темный, отшлифованный камень блестел, ловя искры лунного света. Там было сыро и холодно, там его ждали… Жаль, но Ворон слишком тяжел, разве под силу вытащить его отсюда?..
Дрожали натянутые нити, раскалялись. Звенели от натуги.
И жар из приятного сделался обжигающим. Он вливался прямо в жилы, наполнял собой кровь. И Ворон бы закричал, но голоса не было.
Резкая боль обожгла щеку, и он открыл глаза. За краткий миг он смог видеть склонившегося над ним мужчину, тот смутно ему кого-то напоминал. В темных волосах дрожат черные перышки, и именно они – даже не разноцветные пугающие глаза – притягивают взгляд.
За его плечами застыли девушки. Обе знакомы Ворону. Он почти вспомнил их имена… почти вспомнил….
…Веки смыкаются и он летит вниз, в темноту. Голоса остаются там, наверху. Они встревожены, испуганны даже.
- Ян, ну сделай же что-нибудь…
- Он же умирает…
- Ворон!..
Ворон… Трепещут на ветру иссиня-черные перья, ловят ветер крылья – по нему так легко скользить, надо только приноровиться. Тебе ведь вовсе не обязательно падать вниз, если ты птица. И небо переворачивается, ловит его в объятья. Далеко внизу раскинулись темные воды, поддернутые пеленой тумана. Если бы Ворон не вспомнил, что он птица, то упал бы прямо в них.
Берегов нет, только вода от края до края. А из нее кто-то смотрит на него и в плеске волн слышатся голоса… Человеческое ухо не смогло бы уловить их, но он может. Теперь может….
А если опуститься ниже, то можно рассмотреть лицо той, что смотрит на него. У нее серые глаза и до боли знакомая улыбка. Русые кудри напитала вода, и Ворон тянет руку, чтобы вновь ощутить пальцами их мягкость.
Рот женщины открывается и зовет его по имени. Так называла его только она, а когда мать ушла, он придумал себе другое. Он придумал себя. Другого. Того, кто не привязывается, не любит, не нуждается… Того, кто свободен и одинок.
- Ворон… - шепот в самое ухо. – Ворон, возвращайся, пожалуйста…
Обернулся – никого.
- Возвращайся…
Он помнил ту, что звала его – светлые волосы и ярко-синие глаза, запах цветов на нежной коже и гордая осанка, как у королевы. Он должен был отдать ее, расстаться навсегда, но не смог….
Ворон отпрянул, взмыл в воздух, рассекая крыльями тягучее плотное марево. Прочь от мертвых вод. Все выше и выше, туда, где, словно два разноцветных глаза, горят колдовские луны…
Ворон с трудом приподнял веки. Над головой завис каменный потолок, расцвеченный рыжими бликами, и кусочек ночного неба. Знакомый шум прибоя и треск костра, запах соли, водорослей и дыма. Тепло руки на своем запястье.
Он дернулся – на секунду показалось, что он все еще птица. Всего лишь птица. Нет, тело, ноги, руки – все его. Слабые, тяжелые, но его.
- Ворон! Ты очнулся.
Исса. Серебряные нити волос падают ему на лицо. Щекотно.
Он должен ей что-то сказать. Что-то важное.
- Тебя не должно тут быть… - не это, другое. Но оно уже ускользает, тает дымкой.