— Какого черта? — спрашивает она, задыхаясь.
— О, ты забыла правило № 3?
— Правило №…, — останавливается она. — Нет, нет, нет. Не сейчас. Продолжай!
Я снова начинаю гладить ее, на этот раз медленнее.
— Ты не можешь…
— Блэр, заткнись, а то нас поймают.
Я накрываю ее рот своим, и она легко открывает его. Провожу языком по ее мягким губам. Она на вкус как засахаренное яблоко, и все, чего я хочу, — это впиться в нее зубами. Продвигаясь губами вниз, к ее челюсти, шее, ключице, я срываю трусы и погружаю в нее два пальца. Она выгибает спину и стонет — достаточно громко, чтобы кто-нибудь услышал, — когда я прижимаю большой палец к ее клитору. Ее рот широко открыт, мне хочется засунуть туда что-нибудь, чтобы она замолчала, ее ноги не начинают дрожать. Я снова останавливаюсь, вынимаю из нее пальцы и втягиваю их в рот.
— Черт, как ты хороша на вкус. — Она смотрит на меня стеклянными глазами, наблюдая, как я облизываю свои пальцы. Блэр выглядит измученной и немного побежденной.
Моя хватка на ее запястьях ослабевает, и она испускает вздох.
— Это жестоко.
— Ты еще не видела жестокости, принцесса. Это только начало.
Она застонала, пытаясь вывернуться из моих рук.
— Может быть, тебе стоит попробовать умолять?
Она в шоке расширяет глаза.
— Что?
— Умолять.
Би открывает и закрывает рот, пытаясь выговорить слова.
— Попробуйте… пожалуйста.
— Пожалуйста.
— Нет.
Она издает недовольное мычание. Явно разочарованная своим положением.
— Ты только что сказал "пожалуйста"!"
— Я сказал "попробуй". Ты попробовала и не смогла. Попробуй еще раз.
— Пожалуйста, позволь мне кончить.
— Лучше.
— Пожалуйста… позволь мне кончить… э-э, пожалуйста?
— Ты чертовски ужасна в этом. — Я перемещаю свое обтянутое джинсами колено между ног, прижимая его к ее сердцевине, и поднимаю ее ногу над своим бедром. — Что, симпатичной болельщице никогда не приходилось просить о чем-то раньше?
Она прикусывает губу и трется об меня. Она начинает закатывать глаза, и я понимаю, что ткань моих джинсов обеспечивает ей такое трение, которого Блэр так жаждала. Я позволяю ей приблизиться к краю еще раз, прежде чем дернуть назад, заставляя ее вскрикнуть так, что это звучит почти болезненно. Отпустив запястья, я встаю, протягивая ей руку, чтобы потянуть ее за собой.
— Встань там, — говорю ей, указывая на край чердака. Карнавал уже закрывается, и последние люди выходят из амбара, собираясь отправиться домой.
Она смотрит на меня с удивлением.
— Не может быть!
Я хватаю ее за челюсть, приближаю лицо к своему и сильно впиваюсь пальцами.
— Я сказал, стой здесь. Не "пожалуйста", не "если хочешь". Стой. Здесь. — Я отпускаю ее, подталкивая к краю. Она поворачивается, шаркает вперед. Я протягиваю руку вниз, чтобы взять моток веревки, лежащий рядом с тюком сена. Мы используем систему шкивов, чтобы поднимать сюда материалы. Сейчас она очень пригодится.
— Еще.
Она немного хнычет, но делает шаг вперед, и вот уже стоит там, где я хочу, и смотрит вниз на зоопарк. Я встаю позади нее, поворачиваю ее к себе, а затем беру за запястья и обвязываю веревкой каждое из них. Завязываю узел на веревке, которую оставил висеть между ее запястьями. Я подтягиваю ее, чтобы убедиться, что узел держится и она не сможет вырваться.
— Что ты делаешь? — спрашивает Би.
Не обращая внимания на ее вопрос, я протягиваю руку над нами и опускаю висящий там крюк.
Продеваю веревку, висящую между ее запястьями, вокруг крюка и дважды подтягиваю, чтобы проверить надежность крепления. Я смотрю на Блэр, но она занята разглядыванием своего затруднительного положения. Блэр пытается вывернуть запястья, но веревка слишком тугая, чтобы она могла что-то сделать. Вижу, что она нервничает. И думает о том, как это опасно. Ей невдомек, что это будет самая безопасная часть ночи. Я поворачиваю ее лицом к краю, затем двигаюсь к задней стене и с помощью шкива поднимаю ее руки над головой, а затем поднимаю тело, пока пальцы ее ног не коснутся земли.
Я подхожу к ней сзади, провожу рукой по спине, затем хватаю за бедра и притягиваю к себе. Она трется об меня задницей, и я обхватываю ее руками, сжимая груди, а губами нахожу ее горло. Она откидывает голову назад, и тогда начинает умолять.