— Ух ты, огонь в море? Возможно в этом случае немного развлечемся.
Бугарин, Яшима и Джин присоединились к ним, судача промеж себя, пока они снимали брезент и пыхтели от усилия, разворачивая крылья вперед. Ричард внимательно проверил, чтобы команда установила запорные пальцы и закрепила двухуровневые крылья на место. Не надлежащим образом установленные пальцы являлись наиболее распространенным случаем аварий. Крылья при старте складывались назад и самолет нырял прямо вниз. Их товарищи печально стояли вокруг катапульты правого борта. Теперь, когда их самолет разбился, им нечего было делать. Команда Кромвеля сровняла их с землей несколькими добродушными насмешками о том, что теперь их призовут на сгребание угля.
Остальная часть корабля была наполнена суматошной деятельностью. Носовые орудийные расчеты снимали непромокаемый брезент с двухствольных паровых гатлингов, снимая чехлы с оружейных барабанов и защелкивая их на место. Пожарные команды присоединяли шланги к насосам и срывали крышки с ведер с песком, болтающихся на леерах.
Единственная носовая орудийная башня, в которой находилось массивное четырнадцатидюймовое дульнозарядное орудие, медленно поворачивалось, пар шипел из вентиляционных портов. Изнутри Ричард слышал старшего канонира, выкрикивающего приказы, подготавливающего оружие к зарядке, если капитан решит о полной боевой готовности. Проблема заключалась в том, что однажды заряженная, пушка не могла быть разряжена никаким способом, кроме выстрела, а боеприпасы были слишком ценны, чтобы их бесполезно расходовать при любых звуках тревоги.
В трюме, на главной боевой палубе, Ричард слышал, как открываются орудийные порты по правому и левому борту. Вооружение в трюме состояло из шестидюймовки, заряжающейся с казенника на носу и еще одной на корме, и двух десятидюймовок, заряжающихся с дула в средней части судна. Орудия могли разворачиваться либо к правому, либо к левому борту, затем высовываться наружу и стрелять. Еще дальше вниз, под ватерлинией в носовом и кормовом пороховых погребах, были проверены паровые подъемники и первые снаряды и мешочки с порохом погружены на них, готовые быть отосланными наверх, сквозь покрытые медью туннели, на главную орудийную палубу.
Вспомогательные орудия расположились на верхней палубе, более легкие трехдюймовки перемещались посредством мускульной силы их расчетов.
Над головой, на трех мачтах, скопились более трех сотен моряков, ожидающих команду поставить паруса. Если обнаружат врага, то паруса свернут. Вся движущая сила пойдет от паровых машин, которые по-прежнему разогревались, кочегары, как угорелые, носились в угольные бункеры, выкатывали тележки, загруженные драгоценными черными глыбами и опрокидывали ведра с углем в разинутые пасти печей, которые, с каждой проходящей секундой, все сильнее и сильнее раскалялись докрасна. Рыхлительные механизмы разбрасывали раскаленный уголь, жгучий жар извивался вокруг сотен футов трубок, по которым подавалась холодная вода в бойлер. Вода закипала и превращалась в пар, который с громовым шумом направлялся в поршни и сотни ярдов трубопроводов, которые питали энергией боевые башни, гатлинги, подъемники, насосы, шкивы и стартовую катапульту Кромвеля.
Ричард почувствовал гул, пробежавший по кораблю. Винты, прокручиваясь, врезались в воду. Затем наверх ушла команда свертывать паруса.
Тренировка выполнялась сотню раз с тех пор, как они вышли в море, менее чем через неделю после его выпуска из академии, но на этот раз Ричард чувствовал напряжение. Он мог увидеть свечение на горизонте с главной палубы без помощи бинокля. Оно отражалось от отдаленных туч, то мерцая, то угасая, перемежаемое яркими вспышками.
— Лейтенант Кромвель, вас хотят видеть на мостике.
Ричард последовал за курьером, увертываясь от пожарников выставляющих ведра с песком и подносчиков боеприпасов, поднимающих трехдюймовые снаряды к орудиям верхней палубы. Добравшись до трапа на мостик, он вскарабкался наверх. Палуба была освещена только светом звезд и тусклым светом лампы рулевого, придававшего ощущение этому не от мира сего. Граччи едва взглянул на него, просто косой взгляд.
— Ты готов лететь, сынок?
Пораженный, Ричард не ответил.
— Ну?
— Да, сэр, конечно.
Граччи, поставив чашку чая, подошел к Ричарду и положил руку ему на плечо. — Я хочу, чтобы ты был осторожен, сынок. Поднимись повыше, используй облака. Я хочу, чтобы ты получил прекрасный обзор того, что впереди. Две вещи: что горит, и кто, черт возьми, ведет сражение. Не позволяй заметить себя, затем мчись обратно сюда со всех ног до рассвета.
— Мы в опасных водах, Ричард. Я ожидаю, что ты выяснишь, что там за опасность и вернешься живым.
Ричард, пораженный, ничего не произнес. Ночной запуск был довольно редким случаем. Ночное приземление, за исключением нескольких испытаний во Внутреннем море, никогда не выполнялось.
К его удивлению, Граччи предложил ему свою безразмерную кружку с чаем. Колени Кромвеля мгновенно превратились в желе. Однако он еще больше испугался того, что Граччи увидит его страх, и он изо всех сил попытался успокоить руки. Он принял чашку и сделал большой глоток и обнаружил намек на водку в напитке.
В тусклом свете он видел, что Граччи с улыбкой по-отечески смотрит на него.
— Извини, парень, но это должно быть сделано. Получи свой пеленг у рулевого. Мы будем поддерживать постоянный курс и скорость в пять узлов. Не делай никаких глупостей, просто рассмотри там все хорошенько и затем сразу назад. Мы выдернем тебя из воды, можешь на это рассчитывать.
Ричард просто кивнул. Поступление на военную службу в морской воздушный корпус представляло собой определенный вызов. Почему он присоединился к роду вооруженных сил, где его фамилия была презираема, была намертво связана в своей ненависти к расе, к которой переметнулся его отец, и которая затем уничтожила его. Он не испытывал настоящей любви к Республике, но по крайней мере она предложила ему цель, шанс выбраться из той жуткой нищеты тех немногих, кто пережил рабство и теперь жил в пустынной земле, которая никогда не восстановится от оккупации мерков. Теперь пришло время, чтобы что-то доказать, и не только окружающим, но и самому себе.
— Возьмите мистера О’Дональда в качестве навигатора и наблюдателя. Мальчику нужно вернуться в небо, и стряхнуть с себя какой-то страх после того крушения.
— Да, сэр.
Поставив чашку, Кромвель отдал честь, хотя Граччи уже отвернулся к другим вопросам. Получив маршрут и пеленг, который был, как обычно, всего лишь слабой догадкой, Ричард бегло записал цифры и пошел на нос, где его ждала команда.
— Алексей, запускай двигатели.
— Сир?
— Проклятье, Алексей, — рявкнул Ричард, — нужно говорить «сэр», а не «сир». Запускай двигатели. Яшима, убедись, что топливо залито до краев и боеприпасы на борту. Джин, открой линию к паровому поршню.
Он обнаружил Шона, стоящим рядом с пустой катапультой, стартовая команда равнодушно собралась вокруг него, наблюдая за работой команды Кромвеля. Он небрежно подошел.
— Шон, не мог бы ты спуститься вниз и притащить мое полетное обмундирование и свое?
— Мое?
— Старик сказал, что ты пойдешь со мной.
— Я полечу?
Ричард кивнул и в звездном свете он увидел растерянный взгляд, смешанный с волнением от осознания того, что они должны были выполнить ночной взлет.
— Ричард, мы никогда не делали этого ранее. Я имею в виду, ночной взлет и посадку.
— Ты говоришь это мне?
Шон выдавил улыбку и ретировался, возвращаясь спустя несколько минут с летными комбинезонами. Ричард скользнул в свой и застегнул его на половину. Ночь стояла теплой, но наверху будет слегка холоднее. Он затянул ремнем револьвер вокруг талии, затем натянул кожаную кепку и очки на лоб. Шон выполнил тоже самое, и они стали ждать, пока команда продолжала приготовления. Алексей, который обычно отправлялся в воздух в качестве его стрелка и наблюдателя, очевидно радовался освобождению от обязанности и ничего не произнес.