Часть I: "Мишень". Глава I
ЧАСТЬ I МИШЕНЬ
Оружие благочестиво в руках у тех, у кого уже ни на что не осталось надежды. Тит Ливий
ПРАСКОВЬЯ
Аудитория этим пятничным утром наполнялась как-то особенно медленно. Подоспели бюджетники, за ними плелись те, кому курение с утра доставляло эстетическое удовольствие, а следом врывались розовощекие общажники, которые, казалось, и спать-то не ложились. Только тогда, когда в половину девятого в помещение входит коротенький мужчина с папкой под рукой, вваливается Катя. Она поспешно стягивает куртку, пряча ее под задней партой, в попытке не обращать на себя внимания. Уже на полпути ко мне мышиные глазки преподавателя находят свою жертву: - Фамилия. - Иван Петрович, первый раз же, - скулит светловолосая. - Первый и последний раз, честное слово. - Фамилия, - настаивает преподаватель, раскрывая заветную папку и занося на ней перьевую ручку. - Хватит паясничать, не в школе уже. - Нестерова, - хрипит подруга, усаживаясь рядом. Аудитория тихо посмеивается. Староста оказалась не слишком-то пунктуальной. Удивляюсь тому, с каким бесстрастным лицом Катя достает из сумки конспект, устремив взгляд на пустую доску. Преподаватель начинает зачитывать лекцию, а я подталкиваю ее плечом, взывая к разговору. - Что на этот раз? - Опять села не в ту маршрутку. В этом городе черт ногу сломит. Город, пусть и не провинциальный, но далеко не мегаполис, в котором можно было бы потеряться, но я благоразумно решаю промолчать. - До ночи разговаривала с Бодей. Этот придурок вернулся в лесничество, что в Иваново. Мать переживает, я переживаю, а ему хоть бы хны, - вещает она, - Мужик бесчувственный. - Он деньги, наверное, зарабатывает, - говорю я, параллельно не теряя нить беседы и вслушиваясь в слова преподавателя. - Какие деньги, Праш? Подруга больше не отвлекается на разговоры. Быть может, в ней вновь проснулась совесть и она, заглушив эмоции, вернулась к лекции. А может, ей, как и мне, было что скрывать. Именно в этот момент где-то в кармане завибрировал телефон и я, с неизменимо холодным лицом, выуживаю гаджет из сумки. Сообщение - набор символов. Буквы не несущие в себе никакого смысла. Ощущение, будто кто-то ошибся номером или отчаянно не хотел попадать по клавишам сенсорного гаджета. Краем глаза замечаю, как Катя с интересом заглядывается на мой мобильный. Поспешно закрываю сообщение. Ни одна мышца на лице не дрогнула, когда я убираю телефон на его привычное место. Возвращаюсь к лекции и продолжаю конспектировать отдельные ее части. А в голове сгладывается дошифровка: «Перекресток на Абхазкой, высотка, юго-запад, в четыре».
***
- Слышала, Прокофьефа застрелили, - допивая бурду из пластикового стакана, произносит Катя. - В общаге все только об этом и говорят: мол, бывший сотрудник СБУ и того грохнули. - Поговорить вам там больше не о чем, - заключаю я, забирая свой чай с прилавка буфета. - Шмотки, парни, алкоголь - где прежняя Шестерка? - Общага уже не та, это верно. Даже в Иваново такого проходного двора нет. - Это почти что рублевка, - замечаю я как бы между прочим. Катя хмурится от чего-то и снова бросает: - Ну и дурак же Бодя. - Что говорят по поводу Прокофьева? - быстро ретируюсь я, дабы избавить себя от разговоров о несчастной влюбленности Нестеровой. Катя - калейдоскоп из чувств. Она меняет свое настроение миллион раз на дню и отвлекается на всякую непотребную мелочь, совершенно забывая суть разговора. - А что говорят? Застрелили, обокрали и скрылись. Говорят, ограбление. Да только он едва из-за границы «вынуждено» вернулся. Папа говорит это все подстроено. - Генерал в Иваново не дремлет? - усмехаюсь я, скорее, своим мыслям, чем насмешке над отцом Кати. Та и бровью не повела, в который раз отвлеченно разглядывая толпу у расписания. Первокурсников видно издалека - вечно бегущие с журналами и ключами в кабинет деканата, они выглядели как самое воодушевленное население учебного заведения. От них еще веяло школой - чем-то спокойным. Обходим толпу фотографирующих стенд первокурсников, подходя к широкому подоконнику. В позапрошлом году и мы висли на вывеске объявлений в предвкушении настоящего ада. Но ничего плохого, уже третий год подряд, так и не случилось. - Сессия скоро, - говорит Катя для того, чтобы затянувшаяся пауза не казалась принужденной. Но ответить ей я так и не успеваю. Нестерова уже расплывается в глуповатой, слащавой улыбке, которую я видела только в одном единственном случае: Крамер. Оборачиваясь, понимаю, что не ошиблась. Темноволосый, голубоглазый персонаж, сошедший со страниц дешевых романов, направлялся к нам, ободряя нас своей ухмыляющейся миной. Определенно привычные взгляду пиджаки сидели на нем идеально, а от походки третьекурсника веяло такой самоуверенностью, что несчастные девушки, увидевшие Крамера в первый раз, решают, будто конфета так же хороша, как и обертка. Ошибочное мнение. - Ясенька. - Сегодня собрание, помнишь? - приветственно целуя подругу в щеку, начинает парень. - Старостат? Как? - удивляется она. - Сегодня никак. - У декана день рожденье, Кать, нужно присутствовать. Да и для первокурсников было бы хорошо встретиться с кем-то более опытным. Пример для подражания, так сказать. Недвусмысленность фразы так и веет пошлостью. О том, что еще на первом курсе эти двое практиковали «секс без обязательств» было известно едва ли не всему университету, я же благоразумно молчу, давая понять, что ничего такого в его фразе я не уличила. - Прасковья, - нарочито официально здоровается Крамер. - Все хорошеешь. - Спасибо, - холодно благодарю я. - Праша, может, - неожиданно выдает Нестерова. - Ты же сама говорила, что тренировку отменили. Сходишь вместо меня? «Тренировку» как раз-то и не отменили, но зная, что никакого особого несчастья не произойдет, если я пообещаю Крамеру явиться и не приду, все равно не случится, тяжело вздохнув, говорю: - Да, мне не составит труда. - Чудно. Что завтра вечером делаешь? - переключаясь на Катю, спрашивает парень, совершенно забыв о моем существовании. Более присутствовать при недвусмысленных разговорах этих двоих я не собираюсь. Забираю с подоконника чай и направляюсь в сторону аудитории. Катя не близкая мне подруга. Близкие отношения - верная слабость, а для меня это было лишней, непосильной ношей. Она поступала глупо и опрометчиво, злясь на своего Богдана из глухого Иваново, она продолжала флиртовать с Крамером, который не был обделен женским вниманием, казалось, с самого рождения, воспитывая в себе не самые лучшие качества. Большая девочка Нестерова оступалась из раза в раз, но я не советчик ей, и уж тем более не помощник. Прежде, чем успеваю дойти до нужной мне аудитории, в сумке вновь завибрировал телефон. С ужасом гляжу на блекнущий экран с бесконечным потоком зашифрованных символов: «Планы изменились. Жуковского шесть «а». Сейчас».