Уже в следующее мгновение третье тело валится на пол в бессознательном состоянии. Чей-то возглас совсем рядом над ухом. Но понять о чем идет речь уже невозможно. Темнота и боль поглощает любые звуки в округе.
Все происходит слишком быстро.
*** Прихожу в себя уже в больнице. Прошло около суток. Как оказалось, я отделался переломом двух левых ребер, несколькими гематомами, сломанным носом... Врач объясняет отцу что-то о постельном режиме, о том, что всю последующую неделю я должен есть хорошо проваренную пищу, но я все еще плохо соображаю. Пытаюсь спросить о Яне, но говорить все еще больно, так что получается какое-то невнятное бормотание.
Когда врач уходит, отец присаживается на край моей койки с крайне удручающим выражением лица.
- Кто это был?
- Хулиганы, - говорю я, в надежде, что мое блеянье можно различить.
- Ты видел их лица?
Качаю головой.
- Яна.
- Какая Яна? Ты должен отдыхать, сынок.
- Мобильный, - говорю я. - Дай мобильный.
- Отдыхай, - упорно повторяет отец.
Если и было между нами что-то общее, так это упорство. Потому повторно просить его я не собираюсь. Повернуться к стене нельзя, этому мешает каркас, закрепленный на животе, а потому отец решает завести свой длинный разговор о том, как важно делится с ним всем, что происходит в моей жизни.
- Мне нужно будет улететь на пару недель в Тель-Авив, проблемы финансирования, - объясняется он после очередной своей речи, - но это не значит, что ты останешься без присмотра. Вернешься ко мне домой, за тобой присмотрит Наташа, отдохнешь.
- Ага, - бросаю я, прикрывая глаза.
О, эти разговоры о том, что он помнит обо мне, улетая в очередную командировку. Сносить их спокойно - вошло в привычку, как и все, что было связано с ответственным отцом.
Но он замолкает. В проходе стоит светловолосое существо. Руки, которые, наверняка, были покрыты гематомами скрывала длинный свитер. Одно только лицо выдает все ее эмоции: страх, смущение, трепетный ужас. Яна не смотрит на отца, она вскользь осматривает меня, замечая лишь корсет и пару незначительных ссадин.
- Девушка, прошу вас, ему нужен отдых, - вмешивается заботливый папаша.
- Выйди, - хрипло бросаю я.
Он замирает на мгновение, пытаясь понять, к кому именно я обращаюсь. А вот у меня на этот счет сомнений нет. Отец встает, одергивая пиджак, и скорым шагом выходит из палаты, напоследок окинув забитую Яну надменным взглядом. Та лишь сильнее ежится и в конец теряется, когда за ним захлопывается дверь. Прежде, чем она выбежит за дверь, аккуратно хлопаю по койке рукой, приглашая присесть рядом. Боль отдается в теле короткими, но точными ударами, потому до конца дня решаю больше так не геройствовать.
Яна медленно подходит ко мне. В зеленых глазах стоят слезы, а страх, казалось, уступил место горечи. Она плачет, присаживаясь на край постели и аккуратно касаясь моих пальцев рукой.
- Я так боялась за тебя, - хрипит она не своим голосом.
- Все хорошо, - в тон ей бросаю я, чуть улыбаясь.
Она улыбается в ответ, смаргивая слезы.
- Ты так жалко выглядишь, ни одна девушка не клюнет на твое израненное тело.
- Я все еще хорош в постели, - очередная шутка не кажется теперь смешной, и на лице девушки сразу поселяется ужас. - Как ты?
- Все хорошо, - повторяя мои слова, заверяет Яна. - Мне не понадобилась госпитализация. Пару царапин.
В светлой больничной палате ее лицо теперь видно мне досконально. На щеках и в уголках губ остается алые полосы от ремня. Под глазами появились серые тени, а губы оставались такими же искусанными, как и прежде. Во мне горит столько боли, столько злости, что в это мгновение, когда слезы одна за другой скользят к белой простыне моей постели, а я, хрипя от боли, касаюсь алых отметин на ее щеках, обещаю себе: сукин сын еще пожалеет.
- Кто это был?
- Замолчи, тебе нужен отдых.
- Яна, - говорю я, как можно громче.
Она замирает, сжимая мою ладонь, что до сих пор касалась ее изуродованной щеки.
- Не знаю, честно. Даже, если бы знала, все равно не сказала бы. Да и разницы? Больше они не сунутся к нам. Она здорово их напугала, - она вдруг улыбается. - Если бы она не успела, кто знает, что бы они с тобой сотворили.
- Она?
- Ты разве не помнишь? Она вызвала скорую.
Меня словно отбрасывает на несколько часов назад. Память вспыхивает на мгновение ослепительной вспышкой. Голова начинает раскалываться от натуги. В полутьме, перед тем, как окончательно отключится, мелькает взгляд горящих ледяных глаз.